Побег. Борис Кантор

и, на которые не было очередей, и подробные карты трасс для катания, и то, что лыжи можно оставить где угодно, не боясь, что их стащат… Но самое большое впечатление на нас произвели сами горнолыжные трассы – широкие, гладкие, которые после бугристых, неухоженных склонов Чегета воспринимались как что-то нереальное.

      Через несколько дней мы освоились (к хорошему быстро привыкаешь!) и каждый день совершали путешествия по многочисленным горнолыжным маршрутам окрестностей Заальбаха.

      Когда мы однажды остановились на одной из развилок и, рассматривая схему трасс, громко обсуждали, в какую сторону лучше ехать, от проезжавшей мимо группы лыжников отделился мужчина лет пятидесяти, невысокого роста, с рыжей шкиперской бородкой; он подъехал к нам и, «по-американски» грассируя, удивленно произнес: «Ну надо же, вперрвые слышу в Заальбахе ррусскую речь!»

      Так мы познакомились с Владимиром Крысановым – и до конца нашего пребывания в Заальбахе ни на день с ним не расставались. Оказалось, что, побывав на многих мировых горнолыжных курортах, он уже на протяжении долгих лет предпочитает кататься на лыжах только в Заальбахе, где у него масса друзей, съезжающихся сюда со всего мира. Сам он в то время проживал в Стокгольме и производил впечатление весьма обеспеченного человека.

      На лыжах Володя катался замечательно – по любым склонам и по любому снегу. Особенно он любил спускаться по целине и настойчиво обучал этому меня и моего сына. Иногда он любил по-пижонски спускаться с курительной трубкой в зубах (большая фотография, запечатлевшая его во время такого спуска, висит у нас дома).

      Володя познакомил нас со своей интернациональной компанией, и мы прекрасно проводили время – сначала на лыжах, а потом на традиционных вечеринках «апрески», коих Крысанов был большой любитель. Иногда мы устраивали пикники на склонах гор, которые он на иностранный манер называл «митинги».

      Володя на тот момент был холост и очень подружился с нашим девятнадцатилетним сыном. Они вместе ходили по дискотекам и даже иногда «снимали» там барышень.

      В наших застольных беседах Крысанов неоднократно начинал рассказывать о своей удивительной судьбе, о бегстве в шестидесятых годах из СССР через Финляндию в Швецию. Но я его не очень внимательно слушал, и какого-то цельного повествования в голове не отложилось. Мы тогда больше внимания уделяли не прошлому, а настоящему – поразившим нас красотам Альп, ежедневным приключениям, знакомствам и другим аспектам горнолыжного отдыха. Из его рассказов я тогда понял только то, что Володя, много лет назад нелегально покинув уже не существующую сейчас страну, остерегается возвращаться на родину.

      Тем не менее через пару лет он всё же рискнул приехать в Россию. Несмотря на все опасения, его не только не арестовали, но в существующем на тот момент бардаке даже не заметили. Он съездил к своим родным – в Сибирь, вернувшись оттуда в шоке от увиденной разрухи; повстречался после долгой разлуки с университетскими друзьями, с которыми познакомил и меня. Это оказались очень интересные и неординарные люди, работающие в различных областях науки и искусства.

      Тогда же Володя пригласил нас с женой на Мальорку, куда он к тому времени перебрался из Стокгольма. Там он жил на большой парусной яхте, пришвартованной к пирсу, которую недавно приобрел в Швеции.

      Из аэропорта Крысанов сразу привез нас на роскошную виллу, где проходила шумная вечеринка. Среди многочисленных гостей, с которыми Крысанов нас непрерывно знакомил, были бизнесмены со всего мира – его приятели, что напомнило нам о традиционных «апрески» в Заальбахе.

      На Мальорке мы провели две незабываемые недели, плавая небольшой компанией среди Болеарских островов. При этом Крысанов так уверенно и профессионально управлял своей яхтой, как будто всю жизнь занимался только этим делом.

      Володя был очень интересным человеком и настоящим другом, готовым всегда прийти на помощь в трудную минуту, в чем я имел возможность лично убедиться. Недаром у него было столько друзей из различных областей человеческой деятельности в разных странах.

      Несколько лет спустя мы с товарищем поехали кататься на лыжах в Заальбах. Там мы встретились с Крысановым, которого я предупредил о нашем приезде.

      Выслушав во время одного из совместных застолий рассказ об его «одиссее», мой товарищ предложил написать об этом книгу. И я подумал: «А ведь действительно – такая непростая, насыщенная приключениями жизнь заслуживает описания! Но уж если писать книгу, то вместе с Крысановым. Ведь мне почти ничего не известно о его жизни до нашего знакомства. Да и историю его побега лучше него никто не знает».

      Когда я рассказал Володе о нашей идее, он некоторое время думал, созревал – и наконец согласился. Более того, он сообщил, что уже связался с каким-то шведским издательством, которое согласилось его книгу издать (в Швеции он был весьма популярной личностью).

      С этого момента Крысанов стал еженедельно присылать мне свои воспоминания, и я понял, что он настроился на серьезную работу.

      Но тут случилось несчастье – Володя тяжело заболел. У него оказалась неизлечимая форма лейкемии. Человек огромной силы духа,