Не думай о секундах свысока. Роберт Рождественский

вылетит птичка,

      обещанная ему.

      И фотограф тогда ответит —

      будет голос жесток:

      «Нет этой птицы на свете,

      пойми ты это, браток.

      Я говорю серьезно,

      зря ты птицу искал».

      И мальчишка размажет

               слезы

      соленые

      по щекам.

      Покажется маме

      на диво

      смешною его беда,

      что птичка из объектива

      не вылетит

      никогда…

      Он будет плакать.

      Не скоро

      он забудет свою мечту.

      А потом он окончит школу.

      А после пойдет в институт.

      Поймет он,

               как слово

                         дорого.

      Повзрослеет.

      Выйдет в отцы.

      И все же

               не будет любить

      фотографов

      за то, что они…

      лжецы.

      «Мы…»

      Мы

               в ревущих колоннах,

      как в газетных

               колонках.

      Однозначные

      буквы

      от Амура

      до Буга.

      По-крестьянски

               корявы,

      по-боярски

               нарядны —

      станем рядом,

      и сразу

      образуется

               фраза!

      Та, что с громом

      на равных.

      Та, что мир

               осветила.

      Это – мы!

      От заглавных

      до слепого

               петита.

      Продолженье сказаний

      на ветру

               ошалелом…

      Кто нас пишет?

      Мы сами!

      Чем нас пишут?

      Железом!

      Сквозь разводы подпалин

      мы, как пот,

               проступаем.

      И Гераклы.

      И Будды.

      И бессмертье.

      И злоба…

      Мы в Истории —

               буквы.

      Лишь немногие —

               слово.

      «Все хочу я увидеть…»

      Все хочу я увидеть.

      Хочу испытать

               все, кроме смерти,

      и услышать все шепоты мира

      и все его грохоты.

      Но даже и то, что небесный Госплан

               отпустил мне по смете,

      я честно приму.

      И вместе с друзьями

               потрачу до крохотки…

      Все желания могут исполниться,

               кроме самого яркого —

      колеса машины времени

               ржавеют – несмазаны…

      А мне б

      откусить

      от того матросского яблочка!

      А мне бы

      почуять

      рукопожатье товарища маузера!..

      Это вовсе не кровь,

               это время в жилах играет.

      Пусть потом разберутся,

               кто гений,

                         кто трус,

                                  кто воин.

      Ведь не тогда человек умирает,

               когда умирает,

      а тогда, когда говорит:

      «Я