Не думай о секундах свысока. Роберт Рождественский

 реже, чем «война».

      Желания мои скупы.

      Строги.

      Вся биография —

               на две строки.

      И в каждой строчке

               холод ледяной…

      Вернуться б к той черте,

               где я был мной.

      Вернуться бы,

      вернуться б к той черте,

      где плачу я в полночной духоте,

      где очень близко

               губы и глаза,

      где обмануть нельзя,

      смолчать нельзя.

      Измены —

               даже мысленно —

                         страшны.

      А звездам в небе

      тесно от луны.

      Все небо переполнено луной…

      Вернуться б к той черте,

               где я был мной.

      Не возвращаться б

               к той черте,

                         когда

      становится всесильной немота.

      Ты бьешься об нее.

      Кричишь,

               хрипя.

      Но остается крик внутри тебя.

      А ты в поту.

      Ты память

               ворошишь.

      Как безъязыкий колокол, дрожишь.

      Никто не слышит крика твоего…

      Я знаю страх.

      Не будем

               про него.

      Вернуться б к той черте,

               где я был мной.

      Где все впервые:

      светлый дождь грибной,

      который по кустарнику бежит.

      И жить легко.

      И очень надо

               жить!

      Начало

      Я родился —

      нескладным и длинным —

      в одну из влажных ночей.

      Грибные июньские ливни

      звенели,

      как связки ключей.

      Приоткрыли огромный мир они,

      зайчиками прошлись по стене.

      «Ребенок

      удивительно смирный…» —

      врач сказал обо мне.

      …А соседка достала карты,

      и они сообщили,

      что

      буду я не слишком богатым,

      но очень спокойным зато.

      Не пойду ни в какие бури,

      неудачи

      смогу обойти

      и что дальних дорог

      не будет

      на моем пути.

      Что судьбою,

      мне богом данной

      (на ладони вся жизнь моя!),

      познакомлюсь

      с бубновой дамой,

      такой же смирной,

      как я…

      Было дождливо и рано.

      Жить сто лет

      кукушка звала.

      Но глупые карты

      врали!

      А за ними соседка

      врала!

      Наврала она про дорогу.

      Наврала она про покой…

      Карты врали!..

      И слава богу,

      слава людям,

      что я не такой!

      Что по жилам бунтует сила,

      недовольство собой храня.

      Слава жизни!

      Большое спасибо

      ей

      за то, что мяла меня!

      Наделила мечтой богатой,

      опалила ветром сквозным,

      не поверила

      бабьим картам,

      а поверила

      ливням грибным.

      Юноша на площади

      Он стоит перед Кремлем.

      А потом,

               вздохнув глубоко,

      шепчет он Отцу и Богу:

      «Прикажи…

      И мы умрем!..»

      Бдительный,

               полуголодный,

      молодой,

      знакомый мне, —

      он живет в стране свободной,

      самой радостной стране!

      Любит детство вспоминать.

      Каждый день ему —

               награда.

      Знает то, что надо знать.

      Ровно столько,

      сколько надо.

      С ходу он вступает в спор.

      как-то сразу сатанея.

      Даже

               собственным сомненьям

      он готов давать отпор.

      Жить он хочет не напрасно,

      он поклялся

               жить в борьбе.

      Все