Небесная музыка. Солнце. Анна Джейн

это важно.

      – Спасибо, – отстраненно отвечает она, не желая выдавать эмоций. Он что-то спешно желает ей – знает, что им нельзя общаться. Но поздравить все-таки рискнул.

      – То, что ты сделала для нас… – вдруг произносит Брайан с какой-то затаенной болью в голосе. – Черт, Ди, я никогда этого не забуду. Не знаю, что равноценного сделать взамен.

      – Ничего. Это была моя плата, – в ее голосе все так же царит прохлада.

      – За что? – не понимает Брайан.

      Диана не отвечает, но улыбается.

      За то, что они дали ей возможность почувствовать себя счастливой и показали настоящую жизнь. За то, что они приняли ее такой, какая она есть. За то, что не ходили вокруг на цыпочках и не церемонились. За то, что были безразличны к богатству и власти ее семьи.

      За то, что она стала их другом.

      – С группой все хорошо? – спрашивает Диана. Если сначала она боялась, что правда раскроется и отец обо всем узнает, то теперь успокоилась. Будь, как будет.

      – Все отлично. Мы записываем альбом на студии «Биг-Скай Рекордс» и скоро будем…

      – Отлично, – перебивает восторженную речь Брайана девушка. Она хочет попрощаться, но все-таки задает еще один вопрос, который безумно тревожит ее: – Они вспоминают обо мне?

      – Никогда и не забывали, – после паузы откликается Брайан. – Только считают тебя предательницей.

      – Так и есть, – все так же равнодушно говорит Диана, но ее ресницы опущены, и пульс на шее частит.

      – Но я же знаю, что это не так! – восклицает Брайан.

      – До свидания, – отвечает она и отключается.

      Ей хочется плакать. Громко, навзрыд, но она сдерживается. Просто стоит и смотрит на свое шикарное сапфировое платье, висящее в одной из гостевых комнат клуба. Она смирилась с тем, что у нее больше нет голоса, с тем, что упустила шанс по-настоящему заняться музыкой, и даже с тем, что у Дастина Лестерса дома был чей-то красный лифчик.

      Она стоит так до тех пор, пока в комнату не заходит Эмма Мунлайт – она само совершенство: от кончиков ногтей до кончиков туфель.

      – Диана, – мать сводит идеальные брови к переносице. – Почему ты еще не готова?

      – Сейчас, – роняет Диана. А мать присматривается к ее рукам – на внутреннем сгибе локтя видны следы от порезов.

      Эмма хватает дочь за запястье и рассматривает ее кожу. Понимает, что та сделала это специально.

      – Что это такое? – спрашивает она.

      Диана молчит.

      – Что это, я спрашиваю?

      Диана поднимает глаза к потолку.

      – Ты хочешь попасть в психбольницу? – выдыхает разгневанная Эмма. Диана молча на нее смотрит. Ей все равно.

      – Имей в виду, Диана Эбигейл Мунлайт, если ты продолжишь в том же духе, я закрою тебя в подходящем учреждении, – грозит Эмма. Она не понимает, что движет дочерью. И уверена, что все делает для ее счастья. Сейчас Эмма активно ищет девушку, которая смогла бы петь вместо Дианы. Конечно, та рыжая мерзавка была идеальным вариантом, но она посмела отказаться. Однако