Любовь в процентах. Елена Стриж

тогда согласиться с Вовкой, мне было стыдно. Закрыла лицо руками, про остальные случаи я даже боялась думать. И все же где-то внутри меня шептал голос: «Разденься, повернись, исполни свои запретные желания, убери…» Я пыталась вслушаться в голоса, но не могла, стыд пожирал меня.

      Автобус тряхнуло, очнулась от своих мыслей. Я сидела на заднем сиденье, любила эти места, здесь всегда мало пассажиров. Сбоку стояла сумка, прикрывая мои руки, которые уже запустила под юбку и начала снимать трусы. Я не удивилась и не испугалась, трусики были почти на коленках. Подняла голову, на меня смотрел пожилой мужчина. Стало холодно и опять стыдно, но я не призналась себе в этом. Улыбнулась ему. До города еще далеко. Расправив в руках трусики, я аккуратно положила их в карманчик сумки.

      Фотография

      – Ну как ты мог, как мог так поступить? Чего тебе не хватало? Чего? Я ведь тебя люблю, а ты меня бросил. Почему? Почему?

      Девочка металась по комнате, ее заплаканные глаза косились в сторону, туда, где был он. Ответа на ее вопросы не последовало, она не выдержала и со всего маху упала на диван. Пение птиц прервалось и по комнате разлетелись ее рыдающие всхлипы. Плечи девочки судорожно дергались, она прижимала к лицу подушку, что вышила ей мама и плакала, плакала навзрыд.

      Как это тяжело, когда любишь другого, вроде ты летаешь в облаках, прыгаешь, твое тело невесомо, но вот гиря… Откуда она взялась? И в следующее мгновение ты обреченно падаешь на землю. И реальность возвращается к тебе. Так больно, так больно в душе. Ты не обращаешь внимание на сломанные руки и вывихнутую лодыжку, это только физическая боль, а в душе все намного тяжелее.

      – Как ты мог? – не отрывая лица от уже мокрой подушки, прохрипела девочка.

      Сегодня суббота, она не в школе, да и какие тут уроки, не до них. Она его помнит еще с осени, увидела у Светки и все, как будто по голове чем-то шандорахнули. Такой малый, кудрявый, рыженький, а глазки как у бычка. Светка его ругала, говорила, что он козявка и балабол, и она забрала его у нее, все равно пропадет.

      Оле нравилось быть с ним. Несмотря на свою улыбку, кажется, еще секунду, и он откроет свой рот и начнет без умолку трещать, но он всегда молчал. И поэтому она могла спокойно с ним говорить, а он только слушал и улыбался. Как приятно, когда тебя умеют слушать, вот Вовка вечно лезет с умными словами. А Димка тот еще перец, все время рассказывает анекдоты, нет, они смешные, но кроме них ведь должно быть еще что-то.

      Ах, вздохнула Оля. Она уже не так рыдала, но подушку не убрала, не хотела смотреть на него, больно. Вспомнила, как еще неделю назад вместе смотрели на распускающиеся почки. Мама принесла несколько веточек тополя, на улице срезали деревья, вот и взяла несколько штук домой. Такой тонкий смоляной запах, сразу напомнил весну, еще месяц – и снег растает.

      Светка приставала, спрашивала как он, а Оля хранила молчание, боялась сглазить, вдруг не получится.