Ворота Сурожского моря. Сергей Мильшин

Атаман, прикинув скорость лодок, надеялся, что успеют достичь мелководья до того, как буря разыграется в полную силу.

      Есаул Рынгач, поежившись, вытер ладонью соленые капли на загорелой шее и вытянул из-под банки[35] мешок с трофейными продуктами. Заметив, как некоторые освобожденные невольники сглотнули слюну, улыбнулся. Крепкие пальцы ухватили завязку. Быстро распотрошив турский мешок, он разложил рядом гору черствых кусков. Невольники как один уставились на хлеб, блестя голодными глазами. Татарчонок медленно вытянул руку к ближайшей лепешке. Один из близнецов также неспешно перехватил ее и вернул на место. Тот, по-птичьи дернув шеей, сглотнул.

      Рынгач, прижимая к груди, разломал хлеб на скибы[36]. По одному бережно раздал в протянутые руки бывших невольников. Гребцы хватали жадно, еле сдерживаясь, чтобы не проглотить зараз. А потом, смущенно поглядывая по сторонам, быстро жевали. Близнецы и тут выделились. Семка заметил, как они, выпрямив спины, неторопливо приняли хлеб из рук есаула и как медленно двигались челюсти, тщательно прожевывая каждый кусок. Можно было только представить, каких усилий стоила им эта неспешность.

      Заметив, как едят их товарищи, несколько казаков устыдились собственной поспешности. Космята, Семка запомнил его по разбитому лицу, и еще один парень, высокий с впалыми щеками, стеснительно поглядывая на соседей, сдержали себя. Теперь они ели медленно, стараясь сохранить каждую крошку в ладони. Про себя Семка хмыкнул: «Гордые ребята. Наша, казачья порода». Доев, первые пленники попросили пить. Есаул вытащил из-под перекрытия на носу курдюк с водой.

      Семка, выбирая моменты между гребками, окликнул близнецов:

      – Эй, юртовские.

      Оба обернулись с полными ртами:

      – Ты нас, чо ли?

      – Вас, вас, кого же еще? Чьи вы да откель будете-то, парни?

      Они переглянулись, словно взглядом договариваясь, кто будет отвечать.

      – Лукины мы, – ближний закинул слежавшуюся прядь волос назад. – Я Валуй, а брат – Борзята, низовые мы.

      Загоруй усмехнулся:

      – Быстрый, сто ли?

      – Ага. Он быстрый, я сильный.

      – Быстрый и сильный, как вы в полон-то умудрились попасть?

      Разговором заинтересовались остальные казаки. В струге стало тихо, замолкли товарищи. И даже Косой вытянул шею с носа струга, прислушиваясь.

      Валуй прожевал кусок лепешки, ладонь тыльной стороной вытерла губы:

      – Дело нехитрое. По осени, пол-лета тому назад мы рыбу с братом промышляли на ерике. Поутру сети ставили, пару волоков кинули, а тут ногаи и налетели. И всего было-то их человек десять, но отбиться не смогли. Троих насмерть положили, еще троих поранили. Кому бошку пробили, кому руки поломали, но все равно повязали. Оружия-то у нас с собой не было, тольки весла. Ну, избили они нас в отместку за своих. А после привязали к хвостам конским и потянули. Падали несколько раз, а они, гады, все равно тянули, не останавливались. Кожа вся послезла, пока

35

Лавка на судне.

36

Куски хлеба.