Октябрь 1941. Варшавское шоссе. Галина Грин

Это было каждый день вечером, а иногда и днем. Правда, сначала они приносили не очень много разрушений и жертв, а вот с сентября месяца и начало октября, самолеты врага все время бороздили небо, и днем, и ночью. Сирены службы ВНОСа беспрестанно завывали, что надрывало всему населению души. Бомбили Юхнов так, как в ступе толкут сухари. Все время ждали наших самолетов, чтобы разогнали фашистов, но это бывало совсем редко, что если их 5–6 самолетов, а наш один – плохо кончалось, как тяжело было смотреть, а где, же наши самолеты? Ну, нам разъясняли, что все на фронте. К мужу, как к председателю Горисполкома приходили граждане с просьбой эвакуировать вглубь страны, хотя бы женщин с детьми, но он не мог это сделать, не было приказа, все должны были быть на своих местах – коммунисты, комсомольцы, рабочие, служащие.

      Свою работу мы проводили, было несколько человек в классе, все-таки вели уроки, помогали колхозникам убирать хлеб, а стоит только собраться нескольким человекам, как вражеские самолеты и начинали обстрел в поле работающих. Ночью – дежурство. Какое было мучение, уже с сентября месяца мы все спали одетые, т. к. если бомбежка – детей тащишь в щель сонными.

      Я лично 4 октября провела два урока, было в классе по четыре человека, потом пошла в райком партии к первому секретарю т. Колесникову, чтобы разрешил уехать хотя бы в деревню с детьми, а он накричал на меня, что если уеду, то будут судить Кузовкова, и исключат из партии. Я говорю, зачем же подставлять головы детей. Ну, он говорит, что война без жертв не бывает. Что оставалось делать мне – пошла домой, тут опять налет, дети прибежали: сын из школы, дочь из садика, и говорят, что все время просидели в щелях. Кое-как сварила поесть, но покушать не пришлось – пришла мать со слезами, ей тогда было 67 лет, спрашивает: может уйти куда-нибудь, и что знает Кузовков, а он ничего не знает, а тут один красноармеец из плена бежал лесами и сказал, что немцы идут ходом по шоссе. Муж позвонил в райком, там говорят: мы ничего не знаем. Позвонил в воинскую часть, ведь войска стояли под Юхновом, и все знали мужа как председателя горсовета, а оттуда тоже говорят, нет ничего, приказа нет, смотрите сами. Ну, что делать, так сидели до 8 часов вечера, а тут уже кто-то сказал, что немец уже подходит к деревне Барановке, и он в 5 км от Юхнова. Тут уже не ждали никакого приказа, кто как мог, бежал по Юхнову, по шоссе, наше войско отступало, и муж схватил какую-то машину и бросил туда детей и меня и крикнул: «В Нефедове жди, привезу кое-что из вещей и документы», но ничего я не дождалась, т. к. 5 октября немец занял Юхнов».

      Этими подходящими к Юхнову немецкими частями и была южная группа 10-й тд. Из этого письма видно, что ни руководство, ни жители города до последнего момента не знали обстановку, всех держали страхом быть обвиненными в паникерстве и последующей ответственностью за это. Даже когда стало известно, что немцы уже рядом, никто не сообщил об этом в Москву, чтобы не быть обвиненными в паникерстве.

      В ночь на 5 октября, население г. Юхнова своим ходом по шоссе и лесами двигалось на восток и северо-восток. Ф.А. Кузовкова вспоминает далее:

      «Не успели мы переехать мост через Угру, это около д. Колыхманово, и нагрянули самолеты, все шоссе