Поверишь этому – поверишь всему. Джеймс Хедли Чейз

полчаса мы добрались до Сан-Сальвадора, столицы страны.

      – Прекрасный город, – сказал Ривера. – Вам он понравится, сеньор.

      – Надеюсь.

      – Зовите меня Роберто. Здесь все меня так называют. Многие богатые американки просят только меня быть их гидом.

      – Поздравляю.

      – Вот уже и отель. Это самая лучшая гостиница, сеньор Бердн.

      Когда машина подкатила ко входу и подбежавший швейцар распахнул дверцу, я вылез. Возникший как из-под земли бой тут же подхватил мой чемодан. Я взглянул на часы. Полдень.

      – Ну ладно, Роберто. Я позавтракаю здесь. Встретимся в 15.00 и обсудим маршруты поездок.

      – Тогда я сейчас заеду домой, сеньор. У меня хороший дом, хотя и не богатый. Дети обрадуются, что я пришел. Они так редко меня видят.

      Ривера снова приподнял свое сомбреро и забрался в автомобиль.

      В три часа, когда я спустился в холл, шофер уже ожидал меня.

      – Ну как, сеньор Бердн? – осведомился он. – Понравился вам номер? А завтрак?

      – Нормально. Давайте займемся делом.

      Так как я совершенно не знал страны, то не знал и ее достопримечательностей. Но Ривера заверил меня, что все самое интересное сеньора Видаль непременно увидит.

      – Сейчас очень жаркая пора, – сказал он. – Поэтому экскурсии совершать лучше утром, а днем тут у всех сиеста. – Он выжидательно посмотрел на меня.

      – Это будет зависеть от миссис Видаль, – сказал я сухо. – Сиеста может ее не заинтересовать.

      Лицо Риверы помрачнело.

      – А вы объясните ей, что днем очень жарко и ездить в машине утомительно.

      – Ладно, посмотрим. Приходите утром к восьми часам. Да, машина должна быть начищена до блеска. Помните: мы обслуживаем только по высшему разряду. А еще лучше было бы вообще сменить автомобиль – модель уже устарела.

      – Нет, это самая лучшая, сеньор Бердн! Я ее хорошо почищу.

      Настроение у него совсем испортилось, и он ушел, опустив голову.

      В шесть часов я искупался в бассейне, зашел в свой номер, побрился, переоделся и спустился в бар. Через час, когда я заканчивал второй стаканчик виски и пытался отыскать что-нибудь заслуживающее внимания в номере «Нью-Йорк трибюн», в баре появился Генри Видаль.

      Как Олсон и говорил, он был менее пяти футов ростом, но зато с широкими плечами и торсом атлета, с короткими толстыми ногами и маленькими ступнями. На нем были красная рубашка с открытым воротом и узкие облегающие брюки черного цвета. Поверх них был одет широкий белый пояс с большой пряжкой.

      Голова Видаля действительно оказалась совершенно лысой, что подчеркивало массивность и высоту лба. Над столь же массивной челюстью висели усы с проседью. Но самой выразительной частью лица Видаля были, конечно, глаза. Маленькие и блестящие, они сразу же словно гипнотизировали человека. Казалось, их взгляд может проникнуть всюду: сквозь занавески, стены, даже под черепную коробку и в душу собеседника. В них читались надменность, уверенность, сознание силы и ума. Других таких глаз я не видел ни до, ни после.

      – Вы – Клэй Бердн? –