Булат Окуджава. Вся жизнь – в одной строке. Марат Гизатулин

самом деле. Собственно, об этом можно судить и по докладной записке Свириной, которая, зная природу происхождения докладной Грудинина, не вспоминает ни саму эту докладную, ни приказа, последовавшего за ней. Нет, она просто пишет о том, как Окуджава «изматерил» семиклассника и его за это предупредили. Потом он избил группу учащихся, и его опять предупредили. То есть устно, неофициально. За такую мягкотелость само бы руководство школы и районо «предупредить» как следует. Если бы она имела место, эта мягкотелость. Но не было этого ничего – ни мягкотелости, ни избитых, ни обматерённых.

      Да, однажды при уборке картофеля Булат Шалвович разок врезал семикласснику Грише Никитину. Но это было ответом на физическое воздействие ученика на учителя, пусть даже нечаянное. И никаких приказов или докладных тогда не последовало.

      Кстати, в связи с этим мне вспомнился случай из собственной биографии, когда, играя с ребятами на переменке во дворе школы в снежки, я случайно попал в голову учителю труда. Это был качественный снежок, я его долго лепил из размокшего снега, и бросок получился что надо – у учителя даже шапка слетела с головы. Разъярённый учитель подскочил ко мне, и по его лицу я понял, что сейчас он меня ударит. Но он сдержался, хоть и был человеком пьющим и нервным. Спасибо ему за это большое, хотя, если бы он не сдержался, я бы не был в претензии. Не уверен, смог ли бы в такой ситуации сдержаться я сам.

      Однако вернёмся к докладной записке Сочилина министру.

      Запутавшись в работе и не желая трудиться, Окуджава стал объединять вокруг себя молодых учителей и подстрекать их к невыполнению мероприятий, проводимых дирекцией школы.

      И наконец:

      Окуджава был отдан под суд. Суд присудил его к трем месяцам принудительных работ с удержанием 30 % заработной платы. Однако, и на этом Окуджава не успокоился.

      В ночь с 13 по 14-е января (под новый год по старому стилю) он собирает на своей квартире молодых учителей и учащихся, нарядили ряд учащихся («ряженые»), дали ученикам денег на водку.

      Этот «маскарад» явился протестом Окуджавы против принятых к нему мер судебного воздействия.

      На этом месте, когда моя помощница журналист Наталья Торбенкова спустя шестьдесят лет после событий зачитывала документ Майе Семёновне, та чуть не задохнулась от возмущения:

      – Ну, это же бред, сущий бред, бред и ничего больше! Это просто сволочь! Я п-п… Я заикаться даже начинаю. Ну, ни в какие ворота! Чистая брехня. Чушь какая! И наглость!

      1

      В