На задворках империи. Детские и юные годы Давида Ламма. Владимир Цесис

заявилась в класс Виктора. Всех мальчиков вызывали в алфавитном порядке, поэтому Виктор Ламм был среди тех, кого рассматривали в середине списка. В ожидании медкомиссии, включавшей также осмотр половых органов, мальчики стояли рядом с врачами и медсестрами. Почти все дети военного времени были худенькими, как тростинки, с выступающими костями и угловатыми фигурами.

      Очередь медленно двигалась, и вскоре подошел черед Виктора. Физическому осмотру каждого ученика предшествовало собеседование с одной из двух медсестер, которые задавали детям вопросы о семейной истории, аллергии и болезнях. Медсестра, которая опрашивала Виктора, была женщиной лет пятидесяти, с черными глазами, полными губами, темными волосами и добродушным выражением лица. Когда она посмотрела на имя и фамилию ученика, она широко распахнула глаза и пристально посмотрела на Виктора.

      «Так тебя зовут Витя Ламм? Ах, ты ж, боже мой! Скажи мне, Витя, твои родители случаем не из Черного Острова? Маленький такой городок?» – спросила она, выразив живой интерес к делу. Когда Витя подтвердил ее слова, она еще более просияла.

      Беда в том, что медсестра была малость глуховата, что заставляло ее говорить неестественно громким голосом, настолько громким, что в классе было слышно каждое слово, которое она произнесла.

      «Витенька, это невероятно, – воскликнула медсестра, воздев руки. – Ты не поверишь, но я из того же города, что и твои родители. Вероятно, ты знаешь, что Черный Остров находится рядом с городом Проскуров. Если ты сообщишь маме мое имя, Шмушкевич Бася Израилевна, она сразу же меня вспомнит. Моя семья жила на той же улице, где жила семья твоей матери Иланы Фихман, и наши семьи ходили в одну и ту же синагогу. Я хорошо помню вашего деда Льва. Он был шойхетом, и у него был замечательный голос. Он пел в синагоге и говорил на прекрасном идише! Ты не поверишь, я была на свадьбе твоих родителей вместе с моими. Ах, какая это была свадьба! Где же твой отец?»

      «Он на фронте. Воюет с немцами», – смущенно ответил Виктор.

      Тот злополучный разговор стал роковым для Виктора. Класс, который не пропустил ни слова из разговора между Виктором и медсестрой, узнал «ужасную правду» о том, что Виктор Ламм являлся представителем еврейского народа.

      «Так ты еврей», – первое, что услышал Витя, вернувшись на свое место, от ученика с Западной Украины, который сидел с ним за одной партой.

      «Подойди поближе ко мне и покажи свою голову, – добавил сосед сзади со злобной улыбкой. – Дай-ка мне взглянуть на твои маленькие рожки».

      Некоторые ученики громко засмеялись вместе с ним.

      С тех пор любой мог безнаказанно издеваться над Виктором, и пока он не окончил школу в конце войны, его пребывание там было отравлено постоянными напоминаниями о его принадлежности к повсеместно оскорбляемой этнической группе. Виктор был единственным евреем в классе. Конечно, не весь класс, а где-то менее четверти из них были вовлечены в издевательства над Витей, но те, кто активно