Бинокль для всевидящего ока. Дарья Донцова

Получаем все премии. Мне, Виола, ваша книга очень нравится.

      – Ничего подобного в ней нет, – пролепетала я.

      – Допишем, перепишем, отшлифуем, – пообещал Игнат. – На какой странице у вас первый труп?

      – Во второй трети книги, – ответила я.

      – Поздновато, – огорчился Бородин. – Перенесем убийство в начало, иначе народ сбежит. Все любят приврать, что обожают Достоевского, но всех от Феди тошнит. Заунывная пьеса – смерть для продажи билетов. Виола! Кого у вас пристрелили первым?

      – Отравили, – уточнила я.

      – Однофигственно, – весело произнес Игнат. – Кто счастливый трупик?

      – Дедушка… – начала я.

      Режиссер стукнул ладонью по столу.

      – Фу! Старики нам не нужны. На них дети не пойдут. Алиса!

      – Слушаю вас, – промурлыкала эффектная блондинка с большой грудью.

      – Получишь роль кадавра, – заявил постановщик.

      – О! Шеф! Спасибки, – пришла в восторг красавица, – сыграю гениально. Текста много?

      – Никакого! – отрезал Игнат. – Но это вторая главная роль.

      – И без слов? – растерялась Алиса.

      Я потупилась. Хорошенькая блондинка не знает, что кадавр в переводе с французского – труп. Я не владею языком трех мушкетеров, но сие выражение мне известно.

      – Отлично, – фонтанировал восторгом Игнат, – роскошно. Открывается занавес. На полу кадавр: Алиса. Лежит обнаженная по пояс. Сиськи наружу. Слышатся шаги! Топ… топ… топ… Страшно, аж жуть!

      Я не выдержала:

      – Простите, я не ханжа, но обнаженная грудь актрисы в спектакле для школьников неуместна.

      – Дети одни в театр не ходят, – возразил Игнат, – их туда на веревке прут мамаши и бабки. Увидят они Алискины силиконовые дыни…

      – И больше никогда на представление не явятся, – перебила его я.

      Игнат потер руки.

      – Виола! Никто дважды на одно и то же детское зрелище не шляется! Да и спектакль для взрослых зрители, как правило, единожды посещают. Про долбанутых фанатов я не говорю, они, чтобы полюбоваться на своего кумира, без конца прибегают, и это всем полезно. Нам деньги в кассу, им восторг в сердце, страсть в печень. Так вот! Мамаши и бабульки припрутся домой, начнут возмущаться: «В «Семи гномах» актриса по сцене бегает голая!» И что дальше? Папаши и другие мужики в семье, соседи, коллеги по работе – все ломанутся на Алиску посмотреть. Зачем мы Алиску держим? За ее красоту неестественную, за сиськи роскошные, попу бразильскую, ноги обалденные. Алисон у нас намбер уан в плане обнаженки. Вышла, оголилась! Усе! Дальше можно не играть. Пора с шапкой по рядам идти, бабло собирать. В зале цунами эмоций. Бабы от злости-зависти ручки кресел грызут. Мужики разум потеряли. Ясно?

      – Ну… – пробормотала я, – вообще-то я написала детективную историю, не эротическую.

      – Одно другому не помеха, – отрезал Бородин. – Вы суп едите?

      Я удивилась вопросу.

      – Иногда.

      – Можете потом чай с пирожным слопать?

      Я пожала плечами:

      – Почему