Сокол и Чиж. Янина Логвин

понравилось. Напыжил плечи, сунул руки в карманы джинсов, перекатился с хмурым видом с носков на пятки и обратно. Заиграл бицепсами.

      Хорош, не спорю. Красавчик, и за фигурой следит. Только вот не ёкает внутри ничего. Умерло.

      – Почему со мной не поехала? Я ждал.

      – Не захотела, – ответила честно. – Да и с чего вдруг? Я что, должна?

      – А почему бы и нет? Мы же соседи, знаем друг друга сто лет. Да хоть по старой памяти…

      – Вот именно что сто лет. Только, помнится, этот факт не помешал тебе отказаться от меня. Так что сейчас, спрашиваю, понадобилось?

      – Анфиса, перестань, – улыбнулся кротко и обаятельно – прелесть, а не парень. – Сама ведь все понимаешь. У мужчины должно быть в жизни время, когда он предоставлен сам себе. С этим просто нужно смириться, и все. Это – не навсегда!

      Ну и хитрец. Да уж, догадаться несложно. Еще бы к самосознанию и стыду воззвал. И простил бы снисходительно дуреху бестолковую.

      – Не-а, не понимаю. Не хочу понимать, с подобной жизненной фигней не ко мне. Но знаешь, я без претензий. Как подумаю, что могла уехать в другой город, другой университет, и никогда не узнать, какой ты, продолжать безоглядно верить – так в дрожь бросает. А сейчас мы чужие люди, и точка!

      – Фаня… – вот же гад, еще и руки тянет! Пришлось отступить.

      – Отстань, а? По-хорошему прошу! Ну сколько можно? У тебя своя жизнь, у меня своя. Забыто все.

      – А если я скажу, что нет? Что я по-прежнему верю в наше будущее?

      – Если ты так скажешь, то я отвечу, что поздно, и даже смеяться не буду. Потому что уже не смешно.

      – Фаня, я виноват, – шаг вперед, и еще шаг. – Остался год, а я понимаю, что надоело. Пресытился. Скучаю. Все равно таких, как ты, нет, и дальше – только хуже. – И рукой по волосам провел, ласково так. Еле сдержалась, чтобы не ударить.

      Сволочь. Достучался-таки. Разбередил душу. И не хотела, а сердце сжалось в старой боли предательства, даже слезы выступили. Выдохнула задушенно, выдавая себя:

      – Если пресытился, значит, было вкусно?

      – Не без того, – ну хоть честно. – Но кто не ошибался? Не всем быть такими сильными, как ты.

      – Я? А что я? – от удивления нашла в себе силы улыбнуться. – О, я Геракл! Да! Каждый раз, когда тебя вижу, мышцы прокачиваю. Снова и снова повторяю, что не стоишь ты моего огорчения и плевать хотела!

      – Но я всегда о тебе помнил, Чижик. Всегда! Если бы ты только захотела, я бы…

      – Что? Ну что «ты бы»?.. – посмотрела бывшему в глаза. – Нужен ты мне такой пользованный, как… как… – захотелось сказать вот совсем грубость, но не смогла.

      – Фанька, скажи, – прижал грудью к стене, задышал часто, – у тебя ведь нет никого? По-прежнему никого?

      – Не твое дело.

      – Нет, мое, – ответил упрямо, как всегда. И такой серьезный, вроде он мне одолжение делает. – Мое!

      – Что? Хочешь на двух стульях усидеть? И рыбку съесть и… сладкий пряник?

      – Хочу быть с тобой, дура. И буду! Только попробуй с кем-нибудь шашни закрутить, ты меня знаешь…

      Ну вот, и этот обзывается. Может, я и правда не в своем уме?