Охотник за разумом. Особый отдел ФБР по расследованию серийных убийств. Джон Дуглас

и во многих резервациях индейцы нередко опускались до алкоголизма, домашнего насилия, побоев и убийств. Но по причине крайнего недоверия властям от свидетелей почти не удавалось добиться хоть какого-то содействия или помощи.

      Не стоило ждать помощи и от представителей местного Бюро по делам коренного населения. Из-за страха, что их уличат в пособничестве врагу, в расследовании отказывались принимать участие даже родственники жертвы. Иногда мы узнавали об убийстве и приезжали на место только через несколько дней, когда тело уже кишело личинками насекомых.

      В резервации я провел чуть больше месяца и за это время успел поработать над шестью убийствами. Мне было так жаль индейцев, что я постоянно пребывал в унынии. Возможность вернуться на ночь домой казалась мне роскошью. Я в жизни не видел людей, которым день за днем приходилось преодолевать столько лишений. Полная опасностей работа в резервации Меномини стала моей первой концентрированной дозой убийств, которые нужно было как-то расследовать. Я получил мрачный, но уникальный опыт.

      Без сомнений, лучшим событием во время моего пребывания в Милуоки стало рождение нашего первенца, Эрики, в ноябре 1975-го. Мы собирались устроить обед в честь Дня благодарения в загородном клубе вместе с друзьями, Сэмом и Эстер Раскин, как вдруг у Пэм начались схватки. Эрика родилась на следующий день.

      На работе я проводил долгие часы за расследованием ограблений, доучивался в магистратуре, а рождение ребенка оставляло еще меньше времени для сна. Не стоит и говорить, что Пэм приняла это бремя на себя. Став отцом, я еще сильнее ощутил свой долг перед семьей. Мне нравилось наблюдать, как растет Эрика. К счастью для всех нас, думается мне, тогда я еще не занимался похищениями и убийствами детей. А если бы занимался, если бы задумывался над такими ужасами, не знаю, как тогда я справлялся бы с отцовством. Но к моменту рождения в 1980-м нашей второй дочери, Лорен, я уже давно свыкся с кошмарами.

      Думаю, что отцовство мотивировало меня становиться лучше. Я знал, что занимаюсь не тем, чему хотел бы посвятить свою профессиональную жизнь. Джерри Хоган посоветовал мне проработать «в поле» лет десять, прежде чем перейти в другое место: тогда у меня будет достаточно опыта для должности ПСАРа, а затем и САРа. Рано или поздно я смог бы пробиться в высшее руководство. Но с ребенком, а затем, как я надеялся, и со вторым жизнь полевого агента с ее постоянными переездами выглядела не слишком привлекательной.

      Со временем у меня стали вырисовываться и другие перспективы в работе. Снайперская практика и тренировки спецназа более меня не привлекали. С учетом моего прошлого и интереса к психологии – а к тому времени я уже получил диплом магистра, – куда больший интерес у меня вызывала та часть работы, которая касалась урегулирования сложных ситуаций до того, как дело дойдет до стрельбы. САР посоветовал мне пройти двухнедельный курс по переговорам с преступниками в Академии ФБР в Куантико, открывшейся всего пару лет назад.

      Там, под крылом таких легендарных