Игла в сердце. Инна Бачинская

возможно, позже. Я могу осмотреть спальню вашей сестры?

      – Да, конечно. Прошу вас! – Она пошла вперед, Шибаев последовал за ней.

      Большая комната была убрана в розовых тонах: розовые обои, розовый коврик у кровати, розовый абажур торшера; на кровати – тяжелое атласное покрывало с рюшами, тоже розовое. Масса игрушек – пушистых котиков, тигров и медвежат; масса безделушек на туалетном столике: фарфоровые зверушки, расписные ларцы, понатыканные всюду букетики сухих цветов. Несколько фотографий хозяйки в цветных рамочках: в купальном костюме на пляже, в вечернем платье у елки, за столиком кафе. Красивая блондинка с тонкими чертами лица. Он попытался найти в ней сходство с той, другой Ингой, но не нашел и с удивлением почувствовал странную пустоту. Как будто все Инги похожи одна на другую. Та, первая, «оригинальная» Инга жива-здорова… Он невольно вздохнул.

      Интерьер спальни довершали две невыразительные картины с цветами и ангелочками. Спальня погибшей женщины была похожа на комнату незрелой девочки-подростка, причем прошлого века. Зловещим диссонансом смотрелось черное покрывало, наброшенное на зеркало.

      – Где вы обнаружили куклу? – спросил Шибаев.

      – Здесь, – женщина отбросила покрывало и приподняла простыню. – Между матрацами. Здесь их два.

      Шибаев приподнял верхний. Там было пусто. Он заметил красное пятнышко на нижнем и спросил:

      – Кукла лежала тут завернутая или это вы ее?

      – Она лежала незавернутая. Я не хотела к ней прикасаться, принесла салфетку и… взяла.

      Это объясняло красное пятнышко – видимо, то был след от нарисованного сердца. Значит, вот здесь она и лежала. Новенькая тряпичная кукла, на которой еще не полностью высохла краска, утыканная булавками.

      – Где сейчас ваш зять? – спросил Шибаев, опуская матрац.

      – В Зареченске.

      – Он знает, что вы обратились ко мне?

      Ему показалось, что она колеблется. Лгать она не умела.

      – Нет, – сказала, наконец. – У меня не было возможности обсудить это с Володей… Но он не будет против, ему все равно. Он живет в собственном мире. Он бы только посмеялся.

      – Как его зовут? Мне нужно полное имя.

      – Борисенко Владимир Андреевич.

      – Понятно. Где хранилось снотворное, которое принимала ваша сестра?

      – В ящичке туалетного столика, его забрали во время… осмотра. – Она не сумела выговорить «обыск». – Гербутон, кажется.

      Шибаев выдвинул ящичек, там было всякое мелкое барахло: косметика, украшения, щетки для волос, упаковка риколы – таблеток от кашля.

      – Где стоит пианино?

      – В гостиной. Идемте, я покажу.

      Гостиная оказалась большой комнатой в неожиданно контрастных бело-зеленых тонах. Перед глазами Шибаева возникла картинка «витаминного» салата имени Алика Дрючина: зеленый лучок, кинза, огурчик со сметаной и вегетой. Он даже невольно сглотнул. Плитка на полу – крупные бело-зеленые ромбы, задернутые зеленые шторы, что создавало в гостиной «подводный» полумрак; зеленые с золотом абажуры