Белое солнце пустыни (сборник). Рустам Ибрагимбеков

револьверов, карабинов и пулеметов. Со временем разобрался и с пушками – небольшими, до боли звонко стреляющими, почти рвущими барабанные перепонки семидесятишестимиллиметровыми орудиями и крупными, гулко ухающими, давя на голову, гаубицами.

      Он и сам теперь мог собственными руками изготовить мину или бомбу, а то и какой-нибудь неожиданный, ошеломляющий противника сюрприз.

      Таким образом Федор Сухов усвоил, что оружие на войне является необходимым рабочим инструментом, который нужно знать досконально и держать в отличном состоянии, ибо малейшая небрежность по отношению к нему неминуемо грозит одним: твоей собственной смертью.

      – Так-то вот, брат, – сказал, щурясь от белого солнца, Сухов тушканчику, и тот, задремавший было, вздрогнул от его слов, а Федор, уставившись вдаль мечтательным взором, продолжил: – Да-а, брат, не случись того, что случилось, был бы я на Волге не последним пароходным механиком.

      Посидев еще малость, потершись о шершавый ствол саксаула спиной, Сухов поднялся и достал из «сидора» мешочек с пшеном. Стараясь не делать резких движений, отсыпал тушканчику малую горсть, положил мешочек на место и поднялся.

      – Счастливо оставаться, – подмигнул он зверьку и пошел дальше своим путем, не быстро и не медленно, походным шагом.

      Тушканчик, привстав на задние лапки и вытянувшись во весь рост, проводил взглядом красноармейца, так сладко пахнувшего едой и потом, а затем с удовольствием принялся за зернышки, щелкая их как крохотные орешки.

      На полпути до Нижнего у них на буксире кончилось топливо – последнее полено закинули в топку – и не миновать бы остановки, но все знающий рулевой сказал, что очень хорошо топить воблой, благо ее на барже было предостаточно и горела она из-за жирности пылко и споро. Дух из трубы пошел такой, что слюнки потекли. Все решили, что нужно уговорить капитана остановиться у первой же пристани и послать Федора с большим жбаном за пивом… Никто из команды не думал, что это был их последний рейс.

      Нюрка заболела первой: у нее начался жар, на теле высыпали пятнышки.

      – Сыпняк, – определил капитан и приказал команде пить водку и не забывать ею же ополаскивать руки.

      Первую часть этого приказа все выполняли с азартом, вторую – считали святотатством.

      …Нюрку и похоронили первой, на высоком волжском берегу, с воды далеко был виден крест, вбитый в землю Прохором. Буксир на прощание дал длинный гудок, уходя вверх по течению.

      Потом скончался ее малыш, Васька, сгоревший буквально за сутки.

      Потом слегли еще два матроса. И в довершение всего, то ли из-за беспробудной пьянки, то ли по причине паники, буксир напоролся на топляк, получил пробоину и сел на крутую песчаную мель, да так крепко, что как ни старались, слезть с нее не смогли. Баржа же, с ходу ударив в корму буксира, засела еще крепче, пропоров днище.

      В залитой наполовину водой барже плавали арбузы. Продукты на буксире кончились. С проходящих мимо судов, как только