Унесенный ветром: Меняя маски. Теряя маски. Чужие маски. Николай Метельский

после чего повернулся ко мне и шмыгнул носом. – Молчит.

      – Ты хочешь тащить тело, которое может идти само?

      – И правда. Если уж тащить, то по причине. Какую ногу ему сломать, босс?

      А вот его «босс» явно на публику.

      – Можешь ломать обе, так уж и быть.

      – Стойте, не надо. Я… может, договоримся? Мы ведь вам ничего не сделали, претензий не имеем. Да мы вас даже не видели, просто заблудились, а тут вот… в обморок упали.

      – Вот и вставай, обморочный, мы вас в больницу отведем, – ответил ему Вася-русский.

      – Нет, пожалуйста, мы… ай… – Вася пнул его еще раз. – Мы заплатим, у нас есть день… ай.

      – Я очень хочу сломать тебе ноги, но тащить тебя лень. Так что выбор за тобой. У тебя три секунды на размышления.

      Горо вздохнул, ему-то своего тащить придется.

      – Я ему щас сам ноги сломаю.

      – Своему ломай, а этот сам пойдет. Ведь так?

      – Да! Да. Я встаю.

      – И только попробуй убежать. Бегать я люблю еще меньше, чем уродов всяких таскать, – сказал ежедневно бегающий по утрам индивидуум.

      В ответ гопник попытался встать, но его явно повело, и он опять шлепнулся на асфальт. Видимо, я переборщил с ударом.

      – Хотя можешь и попробовать. Какое-никакое, а развлечение.

      – А может, все-таки…

      – Это мое тело, Вася-тян, хочу – ломаю, хочу – нет.

      – Эх, – вздохнул очередной раз Горо, взваливая на себя «свое тело».

      Вот так парни и развлекаются. Я имею в виду шутки, а не ломание костей.

      Через главный не пошли, там сейчас Наталья, а ей такое лучше не видеть, так что направились к служебному.

      – На кухне есть еще кто?

      – Не, пусто пока.

      – Тогда тащите, хомяки, куда обычно тащите.

      – Господин, может, договоримся все-таки? Мы ведь вас знать не знаем и здесь случайно оказались. – Я лишь помахал рукой, показывая, чтобы парни поторапливались. – Господин! За что? Пощадите, господин! – стал упираться этот придурок.

      – Эти в высшей степени благородные господа объяснят тебе и твоему другу, что к чему. И если ты, наконец, заткнешься и не будешь сопротивляться, то скорей всего даже калекой не станешь. Все, тащите их.

      – Господи-и-ин!

      Вот дурак-человек. Видать, нехило его жизнь потрепала, если он думает, что мне здесь трупы нужны. Или по себе судит. Лучше, конечно, первое, но скорей всего второе.

      В зале тетя Наташа все еще обрабатывала ушибы Казуки. Тот шипел и кривился, но вырваться не пытался. Подойдя к ним, словил резкий вопрос.

      – Кто это сделал? – спросила меня женщина.

      На что Казуки вильнул взглядом. Ясно с ним все.

      – Упал он.

      – Я серьезно, Синдзи. После такого надо обращаться в полицию. Сначала в больницу, а потом в полицию. А этот мальчишка молчит, как партизан. Все упал да упал.

      – Ну а вы как думаете, теть Наташ? – спросил я по-русски. – Мужчина не может проявлять слабости и жаловаться даже столь красивым женщинам, – попытался я убрать серьезность из ее голоса.

      – Он