Сампликоны. Виталий Александрович Кириллов

отального уничтожения. Сампликоны внешне ничем не отличаются от людей, но их можно опознать через специальные устройства, регистрирующие сильное радиоактивное излучение от ядерных мини-реакторов, заменяющих у сампликонов человеческое сердце.

      – Осторожно! Прячься! – закричал Малмон, указав пальцем на небо, где сампликон-разведчик проводит плановый полёт над сектором 53 – ранее это место называли городом «Москва». Сейчас здесь огромная свалка бесполезного металла. Изредка здесь можно увидеть сохранившиеся от бомбёжки высотные здания, где если повезёт, то можно пережить ночь, потому что когда наступают сумерки, то сампликоны первого отряда начинают поиски своих будущих жертв.

      – Вижу, вижу, – спокойно ответил Рон, укрывшись за бензоколонкой.

      – Сегодня нам благоволит удача. Я думаю, что можно расположиться здесь, так как они уже проверили этот участок сектора, и поэтому они не будут искать нас здесь, – сказал Малмон – бывший военный, полковник в отставке. Однако Малмон был одет в гражданскую простую одежду: в помятую клетчатую рубашку, потертые джинсы и старые чёрные башмаки. Из-за того, что он не брился, Малмон был похож на старика. Когда же он отдавал команду Рону – его другу по несчастью, то сразу было понятно, что ты имеешь дело с человеком, за плечами которого не одна пережитая война. Однако даже он не был готов к войне с Сампликонами.

      – Я разведу костёр, – ответил Рон.

      – Хорошо бы. Пожалуй, нам не помешает ещё чего-нибудь перекусить.

      Рон методично, как скаут, разжёг костёр, а затем, когда появились угли от сгоревших дров, Малмон бросил туда несколько картофель, пережевывая корочку чёрного хлеба.

      – Рон, как ты считаешь, чем сампликоны отличаются от людей?

      – Тем, что они – биороботы.

      – Верно, но чем мы не похожи на них?

      – Они – безжалостные убийцы.

      – Некоторым людям это тоже присуще.

      – Тогда у них нет инстинктов.

      – Тоже верно. Но у них есть программы задач.

      – Вы хотите сказать, что мы такие же, как они?

      – Нет. Как раз наоборот – они никогда не будут нами, потому что мы можем любить. Если же мы можем любить, то мы можем испытывать жалость, сострадание и доброту.

      – Поэтому мы проиграли войну с ними? Любовь помешала нам победить?

      – Наоборот – Любовь поможет нам выиграть эту войну.

      – Каким образом?

      – Пока не знаю.

      – Хотелось бы поспать. Ты подежуришь?

      – Конечно. Я разбужу тебя, если что-то случится.

      Малмон смотрел на огонь и видел в нём как будто свои воспоминания, когда вся его семья была всё ещё жива. Он понимал, что даже воспоминания, которыми Малмон очень дорожит, тоже погаснут в пучине ночи, как и последние угольки этого костра. Он грезил, что его дочь Амира как будто ещё здесь – рядом с ним, играет в песочницы и поворачивается к нему, когда он зовёт её обратно домой. Её любимую игрушку – белый пушистый мишка по имени Умка, которого она никогда не отпускала из своих рук, он с придыханием желал снова ей передать в её нежные беззащитные руки. Он хотел снова сказать ей, что он очень её любит. Но всегда нужно возвращаться в реальность, где Малмон, как и другие, потеряли всё, что любили: дом, семью и будущее.