Разбойничья злая луна. Евгений Лукин

своем плече.

      Справа на горизонте чуть шевелился и подрагивал черный обуглившийся скелет военной каторги. Казалось, там, в зыбком красноватом мареве, выбирается из норы огромное насекомое. Чуть поодаль чернел еще один остов…

      Даже не верится: всего пять лет назад отрекся от престола Орейя Четвертый и последний! Пять лет назад раскололась великая держава, засверкали в пустыне круглые чуть вогнутые зеркала боевых щитов, запылали колесные парусники – и все оазисы вдоль горных отрогов Харвы отделились, ушли, прихватив с собой и Пальмовую дорогу, имевшую глупость в общем угаре поддержать этих голорылых ублюдков…

***

      Краешек хилой тени от матерчатой покрышки коснулся наконец лица, но это уже не имело значения. Вскоре каторга, поскрипывая, вползла в настоящую плотную тень слоистого выветрившегося останца, за которым кончалась щебнистая пустыня Папалан и начинались белые прокаленные насквозь барханы Чубарры. Поскольку судно принадлежало купцу, а не престолу, прикованных каторжан на нем не водилось – одни наемники. Скарабеи разбрелись по округе: кто принялся собирать обломки парусника, брошенного когда-то пылевой бурей на эту слоистую выветрившуюся скалу, кто направился с кожаными ведрами к выдолбленному в камне водосборному колодцу; из каторги вынесли жаровню, развели огонь. После неспешной молчаливой трапезы прилегли в тени каждый на своем коврике. Кое-кто удалился за россыпи обломков – не иначе, тайком помолиться верблюду по имени Ганеб. Остальные сделали вид, что не заметили отсутствия товарищей, хотя прекрасно знали: един Бог в Харве, вот уже год как един. Ему и только ему надлежит возносить теперь мольбы и благодарения.

      Ар-Шарлахи надеялся вздремнуть, но тут рядом затеяли горячий и на редкость содержательный диспут о том, скольких человек мог вынести один верблюд. Тот же Ганеб, к примеру… Самым горластым спорщиком оказался старик-каторжанин.

      – Пятерых? – презрительно вскрикивал он. – А сорок не хочешь? Пя-те-рых!..

      – Да это что же они? С каторгу, что ли, были?

      – А хоть бы и с каторгу!

      Послышалось недоверчивое хмыканье.

      – Чего ж они все сдохли, раз такие здоровые?..

      – Потому и сдохли! Их же через горы вели! А что им в горах жрать? На вершинах снег один да лед!..

      – А я вот чего не пойму, – вмешался еще один голос. – Ну ладно, здоровые они были, с каторгу, ладно… А товары-то на них как возить? Тюки, ящики…

      – Н-ну… – Старик замялся, покряхтел. – Под брюхо, видать, подвешивали.

      – А почему не на спину?

      – На спину! На спине – люди…

      – В задницу заталкивали, – не подумав, проворчал Ар-Шарлахи и был изумлен взрывом хохота. Негромкая реплика легла в паузу как нельзя удачнее.

      Каторжане ржали самозабвенно, с завизгом. Крикливый старикан пытался их переорать, но с тем же успехом он мог бы соперничать с ревом песчаной бури. А тут еще кто-то предположил, постанывая, как в таком случае этих самых верблюдов разгружали, – и хохот грянул вновь.

      Посмеиваясь, подошел хозяин, стал слушать.

      –