Бесконечно белое. Пальмира Керлис

в верхнем ящике. Длинный, с покореженными завитками и пятнами ржавчины. Щелк, и дверь отворилась. Пламя свечи в углу с треском заметалось, коридор тряхнуло. Гул, журчание и приглушенное «шмяк» – еще, еще, и еще. Веселье в разгаре! С потолка лавиной сыпался жемчуг, разбивался кровавыми брызгами. Собирался в ручей и несся по лестнице с третьего этажа на второй, со второго на первый, где уже плескался багровый омут с кружащими обломками чего попало: стульев, столов, посуды… Если выловить все осколки зеркала, можно собрать целое – овальное, в человеческий рост.

      Схватиться за перила и вперед, вверх! Все скользкое – и они, и ступени… Устоять трудно, подняться – еще труднее. Стремительное течение тащило за собой, сердито вышвыривая прочь. Глупое… Ненастоящее. Надо помнить об этом. Всегда важно помнить – это путь, это спасение, это ключ. Его не надо искать в комодах, он всегда с тобой.

      Наверху было темно, стены непроглядно черные. Из-под единственной запертой двери хлестала кровь, растекаясь багровой лужей на весь коридор. Она тягучая. Она красная. Хлюпала, пузырилась, исходила паром. Отключить мысли, любые чувства. Сесть, привалиться спиной к двери. Вдохнуть полной грудью. Поймать момент.

      Поток – он будто запись, только не буквами. Образами. Игра в реальность, с одним лишь правилом – верить. И я верю, что я – здесь, тогда. Нет ничего проще, чем прислушаться к миру. Стать его частью, влезть на последнюю страницу сценария. Вклиниться перед заключительными титрами и раствориться в освободившейся вспышке энергии. Она такая же, как и много лет назад, в миг свершившегося. Этот миг – в конце. В самом конце. Сейчас.

      Первой была боль. Острая, горячая. Пульсация оголенных нервов, жжение на шее.

      Я знаю имя. Маргарита. Отражение в треснутом овальном зеркале – девочка с трогательными, коротко остриженными кудряшками. Одуванчик. Ей было шестнадцать, она жила тут. Не одна, конечно. Еще отец, мать, братья, сестры, старая дуэнья и немногочисленные слуги. Обедневший гранд, чего удивляться. Смутное время, междоусобные войны. Враги нагрянули ночью, резали, жгли, убивали. Крики, стоны, хрипы и тяжелый запах крови. Она спряталась в этой комнате и молилась, молилась… Господь внял молитвам – ее не заметили. Насытившись, растворились в ночи, унося награбленное. Тишина. Какая страшная тишина. Но еще страшнее услышать осторожные шаги по лестнице, когда уже думала, что спаслась… Разлитая в воздухе угроза, чужое дыхание за дверью. Она стиснула зубы и зажмурилась, сжавшись в комок. Скрип, дуновение воздуха… Кинжал вошел в ее шею по рукоять, задев бусы. Нитку жемчуга, белую. Бусины сыпались – одна за другой, на пол, в лужу крови, которая растекалась шире, шире, шире…

      Прокатился оглушающий гул, дом вздрогнул и утих, словно ластиком стерев жемчуг и кровь. Никаких брызг, только разруха и подкопченный интерьерчик. Вот и все. Я поднялась на ноги, обернулась на дверь. Разгадка ясна, и это не то, что мне нужно.

      Через потайной ход, мимо вереницы платьев и кружев – на кухню, к точке выхода.