Холм девичьих слез. Часть 2. Игорь Сычев

да и вообще казалось, что лучник забыл обо всем на свете, погрузившись в горькие воспоминания. Ибериец спешился и начал свой подъем наверх (туда вела узкая заросшая тропинка). Лучник пел громко, и Мигел сумел разобрать слова песни:

      Страшная была битва,

      Кто не погиб в ней, был ранен…

      Там пали три моих сына:

      Моллинг, Келлах и Браен.

      Рядом, спасая отчизну,

      В битве последней бились,

      Не разлучались при жизни,

      И в смерти не разлучились…

      Порыв ветра, внезапно налетевший с востока, оживил на мгновение невысокие деревца на холме, которые закачались, шумя листвой. Поэтому Мигел не разобрал следующего куплета песни. Но он уже понял, про что поет старик. Битва у Зеленого Причала! Та, в которой пали сыновья Лоскенна, и в которой он сам чудом уцелел. Они тогда спасли армию союзников от поражения, но цена для несчастного отца оказалась слишком высокой… Ветер затих, а Лоскенн продолжал:

      Зубы сцепив, сражались…

      Казалось, еще немного…

      На малый срок задержалась

      Спасительная подмога.

      И вот союзная конница

      Ударила по врагам.

      А я все не мог опомниться,

      Понять, что остался сам.

      Пираты оружье бросали

      В панике на бегу,

      А три мои сына лежали

      Мертвыми на берегу…

      Хмурилось небо сурово,

      И океан стонал,

      Волны от пролитой крови

      Отмыли Зеленый Причал.

      Сушил мои раны ветер.

      В лицо – соленые брызги…

      Так я остался бездетным,

      Живой, но лишенный жизни…

      Старик ненадолго замолк, так что Мигел (который уже подошел к поющему совсем близко) даже подумал, что песня завершилась. Однако это было не так. Лоскенн вздохнул, и с каким-то надрывом, с тоской и горечью в голосе, пропел последние строчки:

      Уйти вам раньше случилось,

      На все – Всевышнего воля…

      Надеюсь на Божью милость,

      Но все равно – мне больно…

      Тягостно жить на свете…

      Буду ль от мук избавлен?

      О милые, милые дети!

      О Моллинг, Келлах и Браен!

      Лоскенн сел на краю обрыва, опершись спиной о ствол. Голова упала ему на грудь. Несколько минут Мигел боялся пошевелиться, не желая тревожить несчастного. Он даже подумал, не уйти ли ему, оставив старика наедине с горькими воспоминаниями. Но потом ибериец вспомнил тревожный рассказ фермера Коди, беспокойство своих друзей, пелену тумана на востоке, и решился. Неслышно подойдя сзади, он сел рядом с лучником и положил руку ему на плечо.

      – Дедушка Лоскенн!

      Лучник вздрогнул, и, подняв голову, оглянулся на юношу. Глаза его были затуманены, он словно очнулся от сна.

      – Дедушка Лоскенн, хуторянам из Восточных Пределов нужна ваша помощь…

      Нелюдь

      Кевин сидел за столом в гостиной роскошного Мерлова особняка и кормил с руки вороненка Кара.