«Машина времени». История группы. Юбилейное издание. Евгений Додолев

размеров.

      Она оказалась девочкой. И когда стала весить килограмм 70, я понял, что уже просто не поднимаю ее. А в большом террариуме ей тесно – пришлось отвести ей отдельную комнату в Павлово. Я ее подарил, теперь она в Воронеже, где один замечательный парень в подарок городу рядом с концертным залом построил (на свои деньги) огромный океанариум с террариумом. И мы там выступали. Я увидел, что пустует здоровенная комната для змеи. Я ему позвонил. Они тут же приехали. Забрали. Сейчас, говорят, она пишет мне письма. Прекрасно себя чувствует. Продолжает расти.

      – Откуда в детстве такая тяга к рептилиям? Какая-то книжка была прочитана?

      – По-моему, она называлась «За ядовитыми змеями», записки как раз вот такого охотника за змеями.

      – Твои таланты тебе даны в генах или ты их развивал? Талант художника, талант музыканта, талант поэта? Талант повара?

      – Если талант не эксплуатировать, он зачахнет. Мне страшно повезло, в первую очередь – с родителями. В генном смысле.

      И в том, что с детских лет мама настаивала на том, чтобы я учился музыке, хотя у меня это не вызывало энтузиазма.

      «Бывают дни, когда опустишь руки, и нет ни слов, ни музыки, ни сил» (© АВМ «Пока горит свеча»)

      – Странно, будучи медиком, она, значит, не видела сына в белом халате.

      – Еврейский мальчик должен обязательно играть на скрипочке. А отец просто рисовал. Он работал дома.

      – Да, но ты же изначально пошел по папиным стопам, в архитекторы?

      – В 70-м году предположить, что когда-нибудь музыка, которой я хотел заниматься, станет в нашей стране профессиональной, было по меньшей мере смешно. Поэтому я пошел туда, где мне было ближе из дозволенного тогда.

      – А вот эта музыка, которой не дозволено было в советское время заниматься, рок-музыка?

      – До этого джаз даже.

      Когда эта музыка начиналась, было иначе; нам страшно повезло, потому что мы почти застали эту эпоху, – все-таки был конец 60-х гг. Самый расцвет. Она стала такой всенародной любимой в мире именно потому, что была дилетантской. Народной. Массы людей начинали с нуля, как Rolling Stones, как Beatles. В общем, не умея особенно ничего делать. Просто от бешеной любви к этому жанру.

      И у миллионов людей возникало ощущение, что они так тоже могут. Потому что это же не консерватория. От этого эту музыку полюбило человечество. Все очень изменилось. Сейчас все очень профессионально. И не мне тебе об этом рассказывать. И на студиях, и на концертах… Это судьба любого жанра. Он рождается где-то.

      – Нет, а как же, некоторые люди вот рэп сейчас читают. Они тоже могут не уметь петь, не знать нот.

      – Зато они обладают таким чувством ритма, полиритмии, такие сложнейшие закладывают ритмические конструкции, что это только со стороны кажется – сейчас выйду и прочту.

      – Социальный рок и вообще рок-музыка в конце 80-х гг. у нас играли гораздо большую роль, нежели в глобальном масштабе. Или я ошибаюсь?

      – Вообще это во многом наша выдумка, что рок обязательно должен быть социальный. Что, Led Zeppelin были социальные?

      – У них