Вот идет цивилизация. Уильям Тенн

Некоторые растворились бесследно, и о них никто и никогда больше не слышал. Другим повезло быть написанными, но не Филом. Слышали когда-нибудь про «Чужака в чужой стране» Роберта Хайнлайна? А про «Свидание с Рамой» Артура Кларка? «Поле битвы – Земля» Рона Хаббарда? «Великого Гэтсби» Френсиса Скотта Фитцджеральда? Все это могло быть написано Уильямом Тенном. Но он болтал о них, и болтал, и болтал снова – вечеринку за вечеринкой (только «Гэтсби» назывался у него «Моей Лонг-Айлендской историей», а «Поле битвы – Земля» – «Моей космической оперой»), и идеи эти казались всем просто гениальными. И наконец, сообразив, что на самом-то деле он не очень-то и собирается все это писать, те, другие парни принимались за дело и делали эту работу за него. Это просто стыдобище, один из величайших скандалов в литературе двадцатого века.

      Ну, на протяжении последних пятидесяти лет он, конечно, время от времени садился и писал что-то, и я полагаю, мы должны быть благодарны хотя бы за ту малую толику Полного собрания сочинений Уильяма Тенна, которую NESFA-Пресс смогло-таки опубликовать в этих двух тоненьких томах. Возрадуемся же этому факту, ибо, как я уже говорил или писал где-то раньше, он мастер умной, циничной, а иногда и мрачной, но в любом случае ироничной научной фантастики – я точно знаю, что говорил или писал это, потому что эту цитату тиснули на заднюю обложку этих книг, – и более того, он Великолепный Мастер умной, циничной, а порой и мрачной, но в любом случае ироничной научной фантастики. Я всегда буду восхищаться этими двумя книгами – и вы тоже будете. И все мы будем надеяться на то, что Фил, живя долго и счастливо, будет все-таки время от времени пописывать что-нибудь в счет третьего тома Полного собрания своих сочинений, который он нам всем задолжал.

      Вот идет цивилизация

      Берни по прозвищу Фауст

      Это меня так Рикардо прозвал. Сам-то я не знаю, кто я есть. Вот он я: сижу в крошечном – шесть на девять – кабинетике, углубившись в сводки распродаж из правительственных резервов. Такая у меня работа: пытаться определить, где можно урвать доллар-другой, а где ничего не светит, кроме головной боли. И тут открывается дверь. И в дверь заходит этот мелкий тип с грязной физиономией, в совсем уж негодящемся костюмчике. Заходит и, неуверенно кашлянув, спрашивает:

      – Не хотите ли, – говорит, – купить двадцать за пятерку?

      Так вот прямо и спросил. То есть что хочешь, то и думай.

      – Чего-о? – удивился я и смерил его взглядом. Он потоптался на месте и кашлянул еще менее уверенно.

      – Двадцать, – повторил он.

      Я посмотрел на него так, что он опустил взгляд, уставившись на свои башмаки. Башмаки у него были поношенные, потрескавшиеся и заляпанные грязью – ну, под стать всему остальному. А еще левое плечо у него то и дело подергивалось, словно от тика.

      – Я даю двадцать, – объяснил он своим башмакам, – а вы мне даете пять. Выходит, у меня будет пять, а у вас двадцать.

      – Как вы сюда попали? –