Дожить до премьеры. Николай Рудковский

а бабочка: она весело порхала, была счастлива и не знала, что она – партизанка. А проснувшись внезапно, даже удивилась, что она – Вера. И не знала уже: ей ли снилось, что она – бабочка, или бабочке снится, что она – партизанка.

      Сцена 1

      Мартовская ночь, тёплая постель.

      Вера. Тише. Не храпи. Тише. Повернись на другой бок.

      Лёша. Ой.

      Вера. Тсссс. Немцы услышат, придут.

      Лёша. О-о-ой.

      Вера. Не «ой», а не храпи так громко. Всех фашистов разбудил.

      Лёша. Да спят твои фашисты.

      Вера. Не спят.

      Лёша. Спят, дрыхнут, сопят. Крепко. Они устали за день партизан искать, убивать и спят, короче, как убитые.

      Вера. Нет. Они рядом.

      Лёша. Ё! Ё! Ё! Ё! Ё! Далеко они. Устали целый день с овчарками бегать.

      Вера. Что ты несёшь?

      Лёша. Ты в сапогах по лесам и болотам побегай. За овчарками. Знаешь, как ноги за день устают?

      Вера. Лёша…

      Лёша. И расстреливать в день по десять человек – глаза и руки отнимаются. Вот они и спят без задних ног.

      Вера. Дурачок.

      Лёша. А утром. Два дома утром сожгли. Сколько им пришлось трудиться: сена натаскать, керосином облить, углы подпалить. Канистры с керосином такие тяжелые. Ё! Ё! Ё! Перетаскивать их туда-сюда. Тяжесть такая. А сейчас март, кругом грязь, скользко…

      Вера. Началось!

      Лёша. А потом дым-гарь нюхать. Вонь! Убирать, расчищать всё. Ё! Ё! Протоколировать, документировать без выходных и премиальных, как мне спать хочется…

      Вера. Какой цинизм. Перевернись на другой бок и спи.

      Лёша. Ах, цинизм! Фашистам хорошо. Они спят сладко. А ты меня разбудила. Сколько времени?

      Вера. Нечего храпеть.

      Лёша. Нечего сказки о войне придумывать.

      Вера. Всё. Спи.

      Лёша. Ё! Ё! Ё! Три часа ночи.

      Вера. Надоел.

      Лёша. А как ты мне надоела.

      Вера. Всё. Отбой.

      Лёша. Лучше бы нацисты пришли и тебя в гестапо забрали. Научили бы тебя в застенках хорошему воспитанию…

      Вера. Не бурчи. Один глазик закрывай, второй закрывай… И не храпеть.

      Сцена 2

      Туманный день. Еще туманнее в кафе от дыма сигарет.

      Вера. Сигарета еще одна найдется?

      Катя. Да, бери… Ой, в солярии новые лампы поставили, ягодицы сгорели и чешутся.

      Вера. Как вчера всё с домашними прошло?

      Катя. Пока никак.

      Вера. Кать, сколько можно тянуть?

      Катя. Сколько, сколько… Я не смогла. У тебя хоть муж молодой, богатый и веселый. Посмеется и простит. А у меня родители старые, и с юмором у них, как в нашем театре с зарплатой.

      Вера. Ай, у тебя всегда отговорки. Две недели репетируется эта военная пьеса, а ты еще ничего не придумала, чтобы хотя бы дома оправдать свой образ.

      Катя. Ну почему же? Вот вчера я типа в танке горела.

      Вера. Это в солярии?

      Катя. Да. Сейчас в колготках так неудобно: еще больше чешется.

      Вера. А как партизанка оказалась одна в танке?

      Катя. Ну… Ну… Да не одна! Попросила подвезти.

      Вера. Кого?

      Катя. Немцев. Они как раз за город ехали. Прокатились пару километров, я и подорвала всех. Еле живая осталась.

      Вера. Какая чушь. Ты так несерьезна, как и мой Лёша.

      Катя. Но попа моя болит серьезно.

      Вера. Не болит, а только чешется.

      Катя. Ага! Только! Еще как чешется! Кремик бы сейчас…

      Вера. Боль душевную придумать надо, обыграть. Я каждую ночь мужа бужу, проверяю его и себя, что делать, если фашисты нас обнаружат…

      Катя. А Лёша не убьёт тебя раньше?

      Вера. Нет, привыкает…

      Катя. Ага, к твоим облавам.

      Вера. Да, надо переходить к более активным действиям.

      Катя. Надо… Вера, хочешь, я на нарах спать буду, как в камере одиночке?

      Вера. Хочу. Но этого мало.

      Катя. Не в одиночке?

      Вера. Да. Надо чужую реакцию изучать. Ты будешь с родителями в одной комнате спать на полу.

      Катя. Почему на полу?

      Вера. Нары ты будешь до премьеры делать.

      Катя. А в моей