Среди дикарей и пиратов. Уильям Кингстон

и мальчик замолчали.

      – Он мало что знает, – ответил Канака, коверкая английские слова. – Давно с ними – говорит, что они нашли его в лодке на море, привезли сюда и сделали невольником.

      – Попробуй узнать его имя, – сказал командир, – Том, Дик, Джек или Гарри.

      Только что он назвал последнее имя, мальчик крикнул:

      – Гарри, Гарри – это мое имя! – При звуке этого имени он, видимо, пришел в сильное волнение.

      – Ну, Гарри, мой мальчик, не можешь ли ты сказать еще что-нибудь по-английски? Вот ты помнишь свое имя; не можешь ли ты рассказать нам про своих отца и мать или про каких-нибудь друзей, – продолжал командир.

      – Отца, мать, – повторил мальчик с довольным видом, как будто это были некогда знакомые слова.

      – Отлично, мой мальчик, – сказал командир, довольный результатом своего опыта. – Когда ты пробудешь у нас на корабле несколько времени, ты мало-помалу припомнишь и другие слова. – Мы не заедем с визитом к твоим пьяным друзьям.

      Трудно сказать, понял ли мальчик слова командира, но его ласковый голос успокоительно подействовал на бедняжку и он казался довольным и счастливым.

      У нас оставалось ровно столько времени, чтобы обогнуть остров, и потому командир нигде не велел сходить на берег. К тому же он считал безрассудным идти к туземцам, так как наш отряд был слишком мал, а они могли отнестись к нам враждебно, в особенности если бы увидели, что мы похитили их невольников. Попо и белый мальчик были очень довольны этим решением; последний, очевидно, долюбливал тех, среди кого он прожил так долго.

      В продолжение дня мы часто слышали, как мальчик повторял про себя:

      – Да, да – Гарри – отец, мать, – как бы наслаждаясь звуком этих давно забытых слов. Мне почти наверно послышалось, что он бормотал про себя какую-то детскую молитву, но слова были неясны.

      Он внимательно прислушивался к каждому новому слову и по временам повторял их за нами.

      – Я полагаю, что через несколько дней он будет в состоянии рассказать больше о себе, – заметил капитан, – а пока не будем надоедать ему.

      Мы вернулись на корабль, когда стемнело. Экипаж горячо приветствовал Попо; Гарри, как стали называть белого мальчика, возбудил большое любопытство; всем хотелось знать, кто он такой и как попал в руки дикарей. Через несколько минут его уже вырядили в рубашку, штаны, куртку, повязали ему на шею галстук, а на голову надели широкополую шляпу. Он не сопротивлялся, когда на него надевали этот костюм, очень шедший к нему. Дик Тилльярд, изображавший лакея, заметил, что, наверно, его наряжали так не впервые.

      На следующий день командир сошел на берег с сильно вооруженным отрядом; он взял с собой Тамаку, чтобы добиться каких-нибудь сведений от дикарей, которые, по-видимому, привыкли видеть белых людей. Дикари спрашивали, где их невольники, и требовали их обратно. Тамаку ответил, что один из них принадлежит экипажу судна, а другой желает остаться на корабле, так что их нельзя отдать, но английский командир согласен сделать дикарям какой-нибудь подарок, если ему