Возмутители глубин. Секретные операции советских подводных лодок в годы холодной войны. Николай Черкашин

тяжелый день – до захода солнца будем идти под водой, в лютый лодочный зной. Но что поделаешь – на то мы и п о д в о д н и к и.

      Милая моя, иду на вахту. Четыре часа буду крутить перископ. Это единственное, что связывает нас с поверхностью, с тем миром, в котором живете вы с Лялей. Но без меня.

      Да, крепко прихватили нас наши “друзья”, американцы: носа не дают высунуть даже ночью. В такой обстановке у командира начинают сдавать нервы. Хожу у него во “врагах народа”. Дело в том, что жара начинает сказывать на работе холодильной установки. Температура в провизионке, где хранится мясо, уже под 8° выше нуля. Мясо портится, и я приказал выдавать его большими порциями, пока все не протухло. Командир решил, что я нарочно порчу продукты. “Слишком часто ходите туда, холод выпускаете!” Приказал закрыть камеру на ключ.

      Двое суток никто в камеру не лазил. Потом открыли замок. В нос ударила вонь тухлятины. А ведь могли бы хоть часть мясных запасов спасти…»

      И я же еще – «вредитель»!

      «От жары, пота, грязи у всех пошли по коже гнойнички. Доктор смазывает их зеленкой. Ходим раскрашенные, как индейцы. Я перешел на "тропический рацион": в обед – только стакан компота. На ужин какую-нибудь молочную кашу и компот. Вечерний чай – только стакан долгожданной влаги. Никакая еда в рот не лезет.

      Вот сейчас подвсплыли под РДП (работа дизеля под водой, через поднятую воздухозаборную трубу. – Н.Ч.). Чуть-чуть повеяло свежим воздухом. Люди хватают его, как рыбы в зимний мор – широко открытыми ртами.

      Вижу в перископ американские корабли. Они остановили для досмотра два наших транспорта. Не стесняются. А нас самолеты снова загоняют на глубину.

      Мир втиснут в сумрак боевых постов.

      Мы тыщу лет на солнце не глядели…

      – Центральный! Слева… Справа… шум винтов!

      Акустик побледнел, считая цели.

      Припали операторы к планшетам.

      Меняем скорость, курс и глубину, —

      Не может быть, чтоб наша песня спета!

      Когда поймем – нет никаких надежд,

      И все-таки надежды не утратим —

      Прорвем противолодочный рубеж

      И будем в срок в назначенном квадрате!

      Бедный доктор. Он даже не может измерить температуру больного – в отсеках нет места, где температура была бы ниже +38. У всех термометров глаза лезут из орбит. У нас тоже…

      Четвертые сутки нам не дают даже подвсплыть под перископ. От духоты раскалыватся голова. Прошел по отсекам – никого, кроме вахтенных. Все в первом, где чуть прохладнее. Там уже надышали так, что углекислоты выше всякой нормы. Но никто не уходит. Лег и я в обнимку с торпедой. Ее железо чуть холодит. А может, просто кажется…

      Пошел второй месяц нашего плавания… Сегодня снова упали в обморок от перегрева трое матросов. Трудно писать. На бумагу капает пот, но стирать его со лба, с лица, с груди совершенно нечем. Использованы все рубашки, простыни и даже, пардон, кальсоны… Бриться невозможно – все обросли бородами. Ходим, как дикари. Посмотрела бы ты на нас…

      За нами постоянно следят два эсминца. Все наши попытки