Алая аура протопарторга. Евгений Лукин

пакет со сливками. Вскрыл, вылил половину содержимого в мисочку, установил её в центре хромого кухонного стола, снял гипсовую решётку, прикрывавшую жерло вентиляционного хода, и произвёл тихий условный свист. После чего присел к столу – и стал ждать.

      Вскоре в чёрной квадратной дыре возникло мохнатое личико и опасливо повело выпуклыми глазёнками.

      – Порядок, порядок… – успокоил его Николай. – Можешь не проверять… А я вон тебе эстонских сливок принёс. Ты ведь любишь эстонские?

      Согнутым пальцем он подтолкнул миску поближе, и выпуклые глазёнки вспыхнули. Домовой проворно сбежал на коготках по стенке, мигом очутился на столе и, блаженно заурчав, окунул мордашку в импортный продукт.

      – А Череп с Есаулом разбираться будет… – сообщил он, чмокая и облизываясь. – Есаул его в прошлой жизни на пятнадцать сребреников кинул… Это им астролог рассказал, только его уже замочили…

      – Да ты поешь сначала… Поболтать успеем…

      Закинув ногу за ногу, Николай курил и поглядывал на гостя с дружелюбной усталой улыбкой. Верный заветам незабвенного шефа охранки Сергея Васильевича Зубатова, он полагал дурной привычкой сразу же брать осведомителя в оборот и вытрясать из него нужные сведения… Стукача надо любить. Ты сначала с ним потолкуй, поговори по душам, узнай, не нуждается ли в чём, помоги при возможности… А сведения он и сам тебе всё выложит.

      Лахудриком Николай дорожил. Этот домовой, доставшийся контрразведке Баклужино в наследство от советского режима, когда-то работал на КГБ, а в 1950 году, сразу после раскола нечистой силы, был даже внедрён в ряды катакомбных. Очень любил сливки.

      Размашисто вылизав миску, он утёрся, сел на корточки и, сияя глазёнками, принялся взахлёб делиться новостями:

      – А Череп говорит: включаю счётчик с Ирода Антипы… А там с Ирода такое накапало! Да ещё и по курсу… Все на ушах, из Тирасполя бригада едет…

      – Да ладно тебе… – благодушно прервал его Выверзнев. – Сам-то как живёшь? Давно ведь не виделись…

      Честно сказать, разборки баклужинской мафии, пусть даже и осложнённые интервенцией зарубежного криминалитета, сейчас его трогали мало.

      Плечики Лахудрика брезгливо передёрнулись под гороховой шёрсткой.

      – Беженцы достали… – посетовал он.

      – Беженцы? – с проблеском интереса спросил Николай. – Откуда?

      – Да эти, чумахлинские…

      – А-а… Там же завтра два квартала под снос! А что за беженцы? Люди или домовые?

      – Да и те, и другие, – безрадостно отозвался Лахудрик. – Такой колхоз! Деревня – она и есть деревня… Нет, ну вот чего они сюда прутся? В Чумахле им, что ли, места мало?

      Николай Выверзнев с сочувствием поцокал языком.

      – А дымчатые есть?

      – Лыцкие, что ли? Тоже хватает… Вроде и границу закрыли, и блок-пост закляли – нет, как-то вот всё равно просачиваются… Житья уже от них никакого! Кормильчик со своими бойцами от мафиозных структур заказы принимает – на полтергейст! Это как? Достойно?.. Да никогда