В нужное время. Даниэла Стил

у его постели, Алекс читала отцу отрывки из любимых книг, но он, кажется, вовсе их не узнавал и не понимал. Отец превратился в беспомощного ребенка, и это разрывало ей сердце; но она разговаривала с ним так, словно он по-прежнему все понимает, и прилагала все силы, чтобы сохранять его достоинство и обращаться с ним с уважением.

      Болезнь быстро прогрессировала: к Рождеству Эрик уже никого, кроме дочери, не узнавал. Алекс больше не справлялась с уходом за ним, и пришлось нанять еще одного медбрата. Разум Эрика был полностью помрачен: он уже почти не говорил, несколько раз в пижаме убегал на улицу, а однажды вышел в кухню, где находилась Елена, и с идиотской ухмылкой скинул с себя всю одежду. Елена ахнула, прижав руку ко рту, зарыдала и выбежала вон.

      Алекс бросила писать, времени сейчас едва хватало на то, чтобы кое-как делать домашние задания. Все силы, физические и душевные, уходили на заботу об отце.

      В рождественские каникулы Эрик перестал есть и вставать с постели. Неделю его кормили внутривенно, а затем отвезли в больницу, чтобы поставить желудочный зонд. Глядя, как отца увозят на «скорой помощи», Алекс горько плакала, а Елена и Пэтти тщетно старались утешить ее.

      Остаток каникул Алекс провела в больнице, у его постели. К Новому году отец перестал узнавать и ее. Разум превратился в чистый лист, сам он – в младенца. Теперь Эрик только спал, когда его что-то беспокоило – плакал. Порой смеялся без причины и махал руками. Зонд свой постоянно выдергивал, так что в конце концов пришлось связать ему руки.

      Всю оставшуюся неделю каникул Алекс почти не выходила из больницы – даже ночевала на кушетке рядом с кроватью отца, хотя он ее не узнавал. В первый день отправилась из больницы в школу, а затем снова вернулась к отцу и увидела, что палата пуста. Она подумала, что его куда-то перевели – или, может, отвезли на осмотр. Заметив, что Алекс стоит посреди палаты и растерянно озирается, вошла старшая медсестра – и по ее лицу Алекс поняла все.

      – У меня печальные новости, – сказала медсестра и обняла ее. Как и все в отделении, за эту неделю она успела хорошо узнать и полюбить девочку, тихую, не по годам серьезную, безупречно воспитанную и преданную отцу.

      Алекс замерла. Слова медсестры о том, что отец скончался тихо и мирно, во сне, доносились словно откуда-то издалека. «Зачем я пошла сегодня в школу? – думала она. – Я ведь так и не попрощалась с ним… даже не попрощалась». И при мысли, что прощаться, в общем, было уже не с кем, что Эрик Уинслоу, ее обожаемый папа, покинул этот мир, становилось еще горше.

      Из больницы ее забрала Елена. Билл Бьюкенен организовал заупокойную службу и похороны. Церковь была полна – пришли старые друзья и сослуживцы Эрика, все, кто знал и уважал его при жизни. На кладбище Алекс поразилась, увидев могилу матери. Эрик не говорил ей, что Кармен тоже похоронена здесь, на семейном участке. Теперь они снова вместе, думала Алекс.

      Поминок не было – лишь несколько ближайших друзей Эрика заехали после похорон к нему домой, чтобы выразить