Бес, творящий мечту. Иван Наживин

так все сразу и посыплется… Недоставало только главного посланца, старого степного волка Плоскини, который был отправлен в самое нужное место, к князьям суздальским и рязанским, куда должен был быть направлен первый удар. Но Батый не торопился: зима привычных к морозам татар нисколько не страшила, напротив, как реки станут, ход будет всюду… И он часто выезжал в степь и предавался любимой потехе своей, охоте на волков нагоном: всадники на выносливых лошадках своих до тех пор преследовали волка, пока он не выбивался из сил и тогда его добивали плетьми…

      Вернувшись с одной из таких охот своих, Батый лежал около огня в огромном шатре на мягких шелковых подушках. Вокруг него разместились гости: сын самого Угэдэя, Гаюк, отношения которого с Батыем были натянуты, племянник великого хана Менгу, старый Судубай Багадур, герой Калки, знатный воевода Бурундай и другие военачальники… Все, перебрасываясь ленивыми фразами, медлительно тянули благодетельный кумыс. За стенами шатра шумел своим ровным, пестрым шумом безбрежный лагерь, и в сухом морозном воздухе стояла та вонь кизяка и конского мяса, которая у нетатар вызывает всегда непобедимую тошноту. Пахло и скотом, и человеческими испражнениями, и всей той грязью, которую человек – в отличие от других животных – носит и вносит с собой повсюду…

      И вдруг в неумолчном гомоне огромного стана чуткое ухо Батыя уловило быстрый поскок по мерзлой, звенящей земле нескольких лошадей, скакавших, по-видимому, к его ставке. На полном, немного сонном и плоском лице татарина отразилось внимание. Пола шатра откинулась, и один из начальников стражи, стоявшей всегда вокруг шатра, сложив обе руки на груди, с низким поклоном проговорил:

      – Прибыл воевода Плоскиня…

      Батый молча – от бешеной скачки по степям он очень притомился – наклонил свою круглую голову со слегка оттопыренными ушами.

      – Пусть войдет…

      И тотчас же в шатер вошел решительными шагами старый Плоскиня, бодрый, оживленный, как будто ему было тридцать лет.

      – A-а, наконец!.. – с ленивой улыбкой приветствовал его, не вставая, Батый. – А мы уж заждались тебя…

      Плоскиня приветствовал по-татарски Батыя и его гостей и слегка улыбнулся своим беззубым ртом.

      – Конец неближний… – сказал он, садясь по приглашению Батыя ближе к огню на подушки. – Да и дело нешуточное…

      – Ну и что же?

      – Подробности рассказывать не стоит… – сказал Плоскиня. – А суть вся в том, что великий князь суздальский рязанцам вряд ли подаст вовремя помощь…

      – Верно?

      – Верно.

      – Почему?

      – Потому же, почему на Калке князья больше всего между собой воевали, чем с татарами… – зло усмехнулся Плоскиня. – В Рязани тревога большая: княжье понимает, что на подмогу рассчитывать нельзя, а в особенности зимой. Русь зимой больше всего на печи лежать любит…

      – А переправы как?

      – Ежели