Орлы Екатерины в любви и сражениях. Николай Шахмагонов

письмо Ваше, в котором пишете и просите об отставке. Я рассудила, что необходимо Мне пришло с Вами изъясниться и открыть Вам мысли Мои, которые, вижу, что совсем Вам неизвестны.

      Вы судите Меня по старинным поведениям, когда персоналитет всегда превосходил качества и заслуги всякого человека, и думаете, что бывший Ваш фавор ныне Вам в порок служить будет, неприятели же Ваши тем подкреплять себя имеют. Но позвольте сказать: Вы мало Меня знаете. Приезжайте сюда, есть ли здоровье Ваше Вам то позволит; Вы приняты, будете с тою отменностью, которую Ваши Отечеству заслуги и чин Ваш требуют.

      Не думайте же, чтоб Я против желания Вашего хотела сим принудить Вас к службе: мысль Моя от того отдалена. Не токмо заслуженный Генерал, но и всякий российский дворянин по своей воле диспонирует о службе и отставке своей, и не то, что я убавить прерогатив оной хотела, оный паче при всяком случае подкреплю, а сие единственно пишу, дабы мы друг друга разумели, и Вы могли бы ясно видеть Моё мнение. Есть ли тогда, как Вам на смену другой был прислан, обстоятельства казались и были действительно конфузны, что может быть, и Вам поводом служили к подозрению о Моей к Вам не доверенности, то оное приписать должно случаю тех времён, кои уже миновались, и которых следу в Моих мыслях осталось.

      Итак, в ожидании другого от Вас письма, в котором имеете Вы знать дать, исполните ли Вы жадное желание всей Вашей фамилии видеть Вас, или остаётесь ли Вы при силе Вашего последнего письма, в том и другом случае Я неотменено остаюсь Вам доброжелательная.

      Из Москвы. 13 января 1763 г. Екатерина».

      Румянцев побывал в столице, и вскоре получил новое назначение. Следующая война принесла ему необыкновенные лавры.

      Любить Императорским Указом не заставить!

      Война стала для Петра Александровича Румянцева основным делом. Но как же семья? О том, какая сложилась обстановка в семье, красноречиво свидетельствуют письма жены. В каждом письме боль.

      Екатерина Михайловна остро переживала разлуку с мужем, упрекала его в том, что он её забывает, совсем не пишет ей.

      Пётр Александрович постоянно находился при своих войсках. А жена жила одна, в Москве, и писала, писала ему письмо за письмом:

      «Батюшка мой Пётр Александрыч, в неописанной горести, что писем не получаю. Вчерась приехала княгиня Белосельская, которая присылала сказывать, что тебя видела и ты, слава Богу, здоров. Казалося бы, знав такую оказию верную, можно написать, да, знать, что несчастие моё час от часу умножается и в горести уже безпримеру огорчена, а за что, то Бог знает, так забыта, не для меня сделай милость пока жива, хоть для бедных детей того удовольствия не отымай, что пиши.

      Шесть лет живучи, и так быть огорчённой! Боже мой, когда бы конец мой век прекратил. Может быть, бы бедные дети в жалость пришли тебе. И рада, что я в горести попеча много утешена. Бедные дети уже пятая неделя были больны все, что я боялася, и за тем, и в деревню по сю пору не еду, что бы им да справиться после болезни и в грусти сидя, жду почту, думаю, что хоть то утешение буду иметь,