Ну ма-а-ам!. Ольга Савельева

своровать у младенца коляску. Моя бурная фантазия буксует и не выдает вариантов.

      Возможно, это вор. Просто циничный вор. Он берет все, что плохо лежит, и не рефлексирует. Возможно, он в молодости выдал себя за талантливого художника и украл у кого-то заслуженную славу. Прошли годы – и он скатился до колясок.

      Я не знаю, как можно наказать себя сильнее: посадить самого себя в тюрьму совести.

      Я написала этот рассказ и дала прочитать его сыну. Он прочел и сказал:

      – Мам, я хочу срочно кое в чем признаться. Однажды в школе учительница подарила мне два киндера. Сказала: это тебе и сестренке. А я был голодный и… сам съел. Оба. Два. Это плохо, я знаю, но я не смог…

      – Ого, вот так откровение!

      – Я так устал таскать эту тайну в себе, – вздохнул сын. – Сейчас прямо легче стало…

      Я внутренне прыснула. Сын совершает ошибки, свойственные возрасту, и раскаивается в них. Понимает, что такое хорошо и что такое плохо. Это отличный знак. Есть основания полагать, что тест на честность через взятки ему проходить не придется.

      Полный дом гостей. Праздник в честь нашей дочки Катюни. Ей месяц. Катюня пошла по рукам: друзья с удовольствием весь вечер ее мурыжат. Но пришла пора менять крохе подгузник.

      Муж забирает ребенка, кладет на пеленалку. У Катюни глазки съезжают к носику – у новорожденных такое случается и проходит к полугоду. Муж смотрит на косоглазика и в поддельном ужасе кричит мне:

      – Мааам, нам сломали ребенка! Узнай, кто играл в нее последним!

      Г – Границы

      Однажды мама вошла в комнату без стука, взяла мою сумку и стала в ней рыться.

      – Мам, что ты делаешь?

      – Я видела у тебя аспирин. Голова раскалывается.

      – Мам, у меня есть аспирин, но можно же попросить…

      – Да я вижу, что ты занята, вот и не отвлекаю.

      Мне 15 лет, и в этом диалоге я усваиваю четкую вещь: личных границ не существует.

      Однажды мы с Мишей – тогда еще парнем, а не мужем – пошли в гости. Сели за стол так, что оказались в самом углу, и чтобы выйти, пришлось бы поднимать всех других гостей. В процессе праздника выяснилось, что я забыла в сумке телефон, он зазвонил, и Миша полез через весь стол искать мою сумку, а потом обратно.

      – Да зачем ты сумку тащишь, просто достань телефон, – удивляюсь я его недогадливости.

      – Как это – залезть в чужую сумку? – недоуменно спросил он.

      – Почему чужую? Я тебе что, чужая?

      Он ошарашенно смотрел на меня. Его взгляд говорил сам за себя: нет, ты не чужая, но лазить по несвоим вещам – неприемлемо.

      Мне 20, и в этом диалоге я усваиваю четкую вещь: личные границы все-таки существуют.

      Я приехала в школу-интернат. По карте – я тут впервые. Привезла бытовую химию и одежду, которую передали волонтеры. В данном случае я просто водитель. Из интерната вышли дети. Многие сразу меня обняли, ластились ко мне. Невозможно не обнять в ответ. Мне было приятно и неловко.