Сталин в Царицыне. Борис Легран

ведении, то извольте оказывать нам содействие или дайте нам вместо себя другого сведущего сотрудника.

      – Лучше я уж сам, – ответил Козлов. – Начал, так закончу.

      Была в его поведении одна настораживающая черта. Во время инспекции мы встретились со многими людьми, в том числе и с флотскими специалистами. Мне было интересно и полезно узнать их мнение по разным вопросам, но Козлов ни с кем не давал поговорить толком. Стоило мне начать разговор с кем-то, как он сразу же торопил нас идти дальше. Я задумался над мотивами, которые побуждали Козлова поступать подобным образом. Он что-то хотел скрыть от нас? Или же считал, что я принижаю его авторитет, обращаясь в его присутствии за справками к кому-то еще, он же «главный по флоту»? А если хотел скрыть, то что именно? Свою некомпетентность или что-то еще? Не было у меня доверия к Козлову (и к Снесареву тоже). Какой из человека специалист, знаток своего дела, так вот сразу понять невозможно, нужно присмотреться, оценить. Интуиция тут не поможет. А вот какое у человека нутро, чувствуется сразу. Вот, к примеру, Межевых мне сразу понравился, понял я, что он наш человек. А к Козлову чем дальше, тем сильнее росла неприязнь.

      Кое-кого из тех, с кем мы познакомились во время инспекции, я запомнил, чтобы поговорить с ними после, без Козлова. И еще я решил побывать в Царсовете, поговорить с местными товарищами о флотских делах и вообще об обстановке в городе. Хотелось разобраться что к чему не только для доклада Троцкому, но и для себя самого.

      С пристани мы втроем проехали в штаб. Козлова ждали дела, которые он был вынужден отложить из-за нашей инспекции, мне нужно было переговорить со снабженцами по поводу обеспечения судов всем необходимым (в первую очередь следовало закончить с минным катером), а Сереже нужны были кое-какие документы для составления отчета о том, что мы видели.

      В штабе я неожиданно встретил товарища Сталина. Он вышел из приемной Снесарева. Увидев меня, он сказал по-грузински:

      – Здравствуй, Бесо! Ты что здесь делаешь?

      Здесь я должен сделать небольшое отступление. В свое время, живя в Тбилиси, я стремился выучить главные кавказские языки – грузинский, армянский и татарский.[55] В первую очередь это было нужно для революционной работы. Люди больше доверяют тому, кто говорит с ними на родном языке. Многие простые люди на Кавказе не знали или очень плохо знали русский язык. Как с ними общаться? Помимо деловых соображений мною также руководило любопытство. Мне хотелось понимать, о чем говорят окружающие. Худо-бедно я научился объясняться на всех трех языках и старался говорить на них как можно чаще, чтобы совершенствовать свои знания. Правда, от акцента мне, несмотря на все мои старания, избавиться так и не удалось. Когда я познакомился со Сталиным, то стал разговаривать с ним на грузинском. Говорил я не очень складно, с ошибками и акцентом. Сталин сказал:

      – Можешь говорить со мной по-русски, я хорошо знаю русский язык.

      – Зато я плохо знаю грузинский, – ответил я. – Мне нужно как можно больше

55

Кавказскими татарами в Российской империи называли азербайджанцев.