Напряжение. Коронный разряд. Владимир Ильин

подделка!

      Обличительная фраза, уже готовая сорваться с уст, разбилась сорванным на выдохе словом и надсадным кашлем, стоило вновь наткнуться на взгляд гостя. Завораживающий и холодный, словно поверх оружейного прицела. Но не того, что ведет дичь, а что заставляет смотреть на охотника, не позволяя шевельнуться, от которого желание кинуть бумаги в лицо наглецу обернулось непонятной робостью, а правильный и очевидный поступок с вызовом представителя службы безопасности университета подменился порывом разобраться во всем самостоятельно. Даже сама поза ректора показалась настолько неуютной, что Ферзен предпочел медленно вернуться в кресло и присмотреться к подделке внимательнее.

      Стоило отметить, что бумага выполнена безупречно и украшена положенным количеством печатей.

      «Подпись зама, росчерк пера, все сходится, – с досадой кусал он губы – Номер приказа!»

      Набрать на сотовом номер телефона приемной – секундное дело, даже с неприятным подрагиванием кончиков пальцев. Зачитать заветный номер, услышать ответ от секретаря…

      – И он посмел пойти на подлог?!

      – Александр Ефремович, в моей зачетной книжке более тридцати подписей и печатей, проставленных не одномоментно, а с полным соблюдением всех сроков и регламентов. Ни одна проверка не выявит нарушений.

      – То есть все они?.. Все мои коллеги?.. – с некой растерянностью вымолвил Ферзен, переводя взгляд со странного гостя на документы и обратно.

      Растерянность, впрочем, тут же сменилась законной яростью.

      – Все они продались за моей спиной?! – вцепился ректор в копии бумаг и грозно потряс ими над столом.

      – Все, – отчего-то с некоторым сочувствием кивнул парень. – И даже вы.

      – Я-а?! – прогремело в здании кафе.

      – Квартира, ежемесячные поступления, оплата счетов. Все они проистекают из того же источника, что у остальных.

      – Я! Никаких! Денег! Не! Брал! Убирайтесь из моего университета и ждите повестки в суд, молодой человек! – грозно указал ректор перстом на дверь, вновь взвившись с места.

      – Университетский фонд, – даже не дрогнуло лицо юноши, а вся гневная речь будто относилась не к нему, а к той же двери, на которую все еще указывал Александр Ефремович. – Вам знакомо это наименование? И сядьте, будьте так любезны.

      В последней фразе было достаточно воли и жесткости, чтобы Ферзен предпочел выслушать продолжение этого нелепого разговора сидя. Он все равно немедля отправится к главе особого отдела, а тот пока все равно на обеде, так что можно потешить себя выслушиванием всяческих нелепостей.

      Но ком недобрых предчувствий, заворочавшийся под солнечным сплетением, настаивал совсем на иных мыслях, которые даже про себя произносить было боязно.

      – Какое отношение имперский университетский фонд имеет к вам, молодой человек? – едко поинтересовался ректор.

      – А вы знаете, что за употребление слова «имперский» в именовании полагается годовой сбор