Фатальное колесо. На все четыре стороны. Виктор Сиголаев

без детей. Всех изверги жизни лишили! Не пожалели.

      – Говорят, кровищи-то, кровищи!

      – Так все залито было! И ведь терпит на земле Господь зверей этих.

      Да уж. Ну и новости у старушек! Я думал, кости сейчас станут перетирать какой-нибудь «шалаве», юбку ей заочно мерять, а тут…

      Камышлы? На Северной стороне, значит. Приблизительно представляю, где это. Хотя и не точно, надо спросить у начальника.

      – …Топором, известное дело. Покуда спали. Прямо в постелях. И домик обчистили подчистую, – продолжала выдавать информацию первая старушка.

      – Так что там грабить у пожилых-то людей? На похороны разве что, – со знанием дела отвечала вторая. – Так и не нашли кто?

      – Нашли, знамо дело. На следующее утро и отыскали душегуба.

      Еле заметная пауза. Бабке не чужда теория драматургии момента.

      – Ну-ну! Кто же это?

      Мне самому стало интересно.

      – Так алкаш местный. Из той же деревни.

      – Выпить, что ли, не на что было?

      – Вестимо дело.

      – А как нашли?

      Толковая какая старушка! Я сам точно такой же вопрос задал бы на этом этапе. Недооцениваем мы старость…

      – Так ведь по следам! Ирод этот выходил ужо из дому, так и собаку старую да глухую зарубил. Та даже и не тявкнула ни разу. А он в раж вошел, остановиться не мог. И пятна кровавые по снегу до его дому так и тянулись. Через всю деревню. А утром, как нашли его, он пьяный и оказался. В одной руке бутылка, что в доме у убитых взял, а в другой – топор в крови.

      Странный какой-то убийца. Тоже какой-то театрально-демонстративный.

      – А говорил что?

      – Так поди ж знай! Мне не докладывают. Только понятно и так: трубы горели.

      Со знанием дела говорит бабуля. Знакома не понаслышке. Дед, что ли, бухает?

      – Моего старого, почитай, как прижмет раз в месяц, так лучше самой дать, – подтвердила мою догадку рассказчица. – Рука у него… ух, тяжелая. Так неделю и пьет беспробудно. Тихо и культурно. Только и успевай подносить, чтобы не осерчал. Говорит: «Я в Адлер уехал». Запой, стало быть. А как вернется снова, считай, «из Адлера» – душа-человек!

      Это понятно. Хотя и не так интересно.

      Что же это за убийство такое кошмарное? И Пятый ничего до нас не доводил. Впрочем, почему я решил, что он должен? Если в преступлениях нет перспективы нашего участия, никто и не будет нам про них рассказывать. Тем более когда подозреваемый уже найден. Хотя странный какой-то это подозреваемый. Может, больной на всю голову?

      И собака…

      Собаку зачем изничтожил? Злодей недостаточно удовлетворил свои кровожадные потребности, убивая людей? Зверски, надо заметить, убивая! Скрытый суперсадист? Или, испытывая смутное желание все-таки быть задержанным (из книжек мы знаем, что все маньяки об этом мечтают), он специально извел животину, чтобы кровавый след от собачьей будки тянулся до самого его дома? Ерунда какая-то.

      Что-то здесь другое.

      Я почувствовал, что мысленно вхожу в состояние, похожее на охотничью стойку. Как тот сеттер на дичь. Не бьются показания у старушек. Не ложатся ровно.