Затишье перед бурей. Александр Михайловский

решению мы пришли из-за того, что в плохую погоду заряд в картузе может отсыреть. А эта пушка должна уметь стрелять и в дождь, и в снег, и по казенник в грязи. В случае использования зарядов в картузах из затвора вынимается ударник, вместо которого вставляется обыкновенная запальная трубка с вытяжным шнуром.

      – Очень интересно, Александр Александрович, – сказал император и повернулся к Бесоеву за комментариями.

      – Технология второй половины двадцатого века, – снова шепнул ему штабс-капитан, – применяется в автоматически заряжаемых танковых пушках калибром от сорока восьми линий и выше. Поскольку, за ненадобностью, ничего подобного мы на Обуховский не передавали, то там додумались до этой конструкции самостоятельно. Это, конечно, редко используется в малокалиберных пушках, где все равно придется переходить на унитарное заряжание, но для гаубиц крупного калибра эта сгораемая гильза вполне подойдет.

      – Понятно, Николай Арсеньевич, – император кивнул солдатам: – Продолжайте, братцы.

      Заряжающий принял у подносчика заряд, вставил его в казенник, толкнул прибойником до упора, потом, закрыв затвор, взвел рукоятью спусковой механизм и сообщил:

      – Готово!

      Командир дал команду: «Огонь!», наводчик дернул за спуск, орудие рявкнуло, на мгновение окутавшись быстро рассеявшимся полупрозрачным дымком. Ствол резко отскочил назад, затем плавно вернулся в исходное положение. Остро запахло смесью эфира и камфары. Шагов за сто до мишени, но довольно точно по целику, вспух клуб белого дыма.

      – Для учебных стрельб, – пояснил полковник Колокольцев, – мы используем гранаты, снаряженные черным порохом. Поражающее действие в таких случаях слабое, зато разрыв очень хорошо заметен.

      Тем временем командир скомандовал: «Недолет, пять больше», наводчик подкрутил маховик, а заряжающий, открыв затвор, вытряхнул на землю звякнувшее донце. Далее все повторилось в том же порядке. Второй снаряд лег с перелетом шагов в пятьдесят. Командир дал еще одну поправку, и с третьего выстрела орудие, наконец, поразило цель, разнеся щит в щепки.

      – Замечательно, – сказал император, ожидавший, сказать честно, худшего.

      Неожиданно сделав шаг вперед, он сказал:

      – Посторонитесь, братцы, – и, нагнувшись, взялся за рукояти, за которые подносчики ворочали пушку, с легкостью оторвав хобот от земли, и, потянув на себя, сделал шаг назад. Пушка послушно покатилась следом, будто говоря, что такому богатырю она готова отдаться хоть сейчас.

      – Действительно, игрушка, – сказал император, осторожно опуская хобот на землю. – Идея штабс-капитана Бесоева отдать ее пехоте прямо в роты не лишена смысла. Если будет надо, солдатики смогут эту малышку на руках затащить на любую горку, а уж она им сторицей отплатит. Ну, Александр Александрович, давайте посмотрим, что там у вас дальше?

      – Дальше, ваше императорское величество, – ответил Колокольцев, – нормальная, если так можно сказать, четырехфунтовка Круппа,