Спасибо деду за Победу! (сборник). Алексей Махров

И куда только «кровавая гэбня» смотрела? Не деревня, а рассадник врагов советской власти! Ладно, хлопчики… Вам сколько лет?

      – Пятнадцять рокив, – переглянувшись, ответил один из парней.

      – Жить хотите?

      Жить они, естественно, хотели. Поэтому, по-прежнему наперебой, споря и переругиваясь друг с другом, они нарисовали прутиком на земле план деревни и объяснили, где находятся дома активистов тайного общества. Как я и предполагал, дом старосты (бывший сельсовет) находился в самом центре, на небольшой площади, главной достопримечательностью которой являлся старый дуб, на котором, по легенде, когда-то повесили татар, от чего и пошло название деревни. Самим обстоятельством казни местные жители очень гордились, считая его проявлением самостийности и незалежности.

      – Значит, так, шановни панове… Сейчас я отправлюсь в вашу незалежную деревню, а вас оставлю здесь. Не радуйтесь – я вас к дереву привяжу и кляп в рот засуну. Сами не развяжетесь, да и не найдет вас тут никто – если я вас не освобожу, то сдохнете гарантированно. Поэтому последний вопрос: что вы забыли упомянуть, из-за чего я не вернусь?

      Парни переглянулись и опустили головы. Ага, я, кажется, прав – что-то они мне не сказали.

      – На обоих въиздах у село мужики сидять. И так сидять, що их и не бачити – один в сараи ховаеться, инший в лазни. И в будь-який час можуть тривогу пидняти, якщо хто чужий у Татариновку увийти захоче[40].

      – Ну, чего-то подобного я ожидал – странно бы было, если бы посты не выставили… А вот скажите мне еще, шановни панове: собаки в деревне есть?

      – Е, як не бути? – удивленно глянули на меня «панове».

      – И на чужих они лают?

      – Брехают, звичайно, як не брехати?

      – И если я с огородов полезу, то лай поднимется такой, что глухие проснутся?

      – Да, може бути… – парни переглянулись. Видать, никогда не думали об эффективности подобной «сигнализации», воспринимали как само собой разумеющееся.

      А я подумал о наличии четвероногих охранников в самый последний момент. Житель-то я городской, а если и выезжаю за пределы кольцевой дороги, то исключительно на дачу, где больших собак никто не держит. А сейчас я просто вспомнил, как в соседнем с моим домом гаражном кооперативе по ночам гавкали прикормленные сторожами дворняги. На каждую проезжающую мимо машину, на каждого проходящего мимо ворот человека. А в деревне таких «брехунов» наверняка не меньше чем по одной на каждое подворье. Полезу через огороды, путаясь в сараях, курятниках и заборчиках, – гвалт поднимется до небес. Значит, надо найти другой способ проникновения…

      Тут мой взгляд упал на раненого. Он, похоже, уже откинулся – побелел, как простыня, и черты лица заострились. Пульс уже можно не щупать – и так все понятно, вон какая лужа крови натекла. Сразу наложить жгут своему человеку я бы не забыл, а вот чужому – как-то не сообразил. Но меня больше заинтересовал не сам покойник, а его рубашка – она так и осталась чистенькой, если не считать

40

На обоих въездах в деревню мужики сидят. И так сидят, что их и не видно, – один в сарае прячется, другой в бане. И в любое время могут тревогу поднять, если кто чужой в Татариновку войти захочет (укр.).