Волшебная гондола. Ева Фёллер

мне пришлось глубоко вдохнуть, чтобы ликвидировать недостаток кислорода.

      – В какой год мы попали? – затем спросила я.

      – Одна тысяча четыреста девяносто девятый, – сказала она.

      – Боже мой!

      – Я попала сюда из тысяча семьсот девяносто третьего года. А ты?

      Я попыталась сказать, но не получилось. Я беспомощно посмотрела на Клариссу, которая опечаленно покачала головой.

      – Ты из моего будущего. Поэтому ты не можешь ничего сказать. Даже не пытайся. Все, что ты попытаешься рассказать мне о своем времени, застрянет у тебя в горле. Какой у тебя родной язык?

      – Немецкий. Кстати, ты говоришь на нем очень хорошо, и Бартоломео с Матильдой тоже. Даже акцента не слышно. – Я смущенно замолчала. – В сущности, я нахожу это весьма примечательным.

      – Я не говорю по-немецки, – сказала Кларисса. – Я из Франции, говорю по-французски, и только.

      Я недоверчиво посмотрела на нее.

      – Но как тогда…

      – Как мы все друг друга понимаем? Я – тебя, а ты – меня и Бартоломео или всех остальных, кого ты здесь встретишь? Это в природе вещей. Путешественники во времени приспосабливаются к обстоятельствам, каждый по природе своей понимает язык других и говорит так, что все остальные его понимают. Само получается.

      Я понятия не имела, как к этому отнестись. Всем путешественникам во времени имплантируют какой-то межгалактический переводчик? Маловероятно, но в любом случае разумно и практично. Жаль, что у нас в школе не применяют таких методов. На латыни или на английском очень пригодилось бы.

      Вскоре разговор зашел в тупик. Я попыталась вспомнить, что я знаю о Франции восемнадцатого века. Примерно столько, сколько было в моей последней школьной работе по истории этого периода – немногим больше, чем ничего. Однако постойте – французская революция! Разве она произошла не примерно в то время?

      Я попытала счастья.

      – Ты знаешь про Марию-Антуанетту?

      Кларисса вздрогнула.

      – Кто ее не знает, бедная погибшая королева…

      – Ох… когда ты исчезла оттуда, она все еще была там…?

      – Под гильотиной? – Кларисса печально кивнула. – Я видела, как она умерла, и проливала бесконечные слезы.

      – Ох… Недавно я видела о ней костюмированное представление с одной актрисой. – На самом деле я хотела сказать «фильм с Кирстен Данст», но совершенно автоматически слова превратились в уже знакомое мне «костюмированное представление». Что сразу же заставило меня задать следующий вопрос: – А кто все это так устроил? Я имею в виду все эти штуки с языками и барьером?

      Она пожала плечами.

      – Понятия не имею. Но я, по крайней мере, могу объяснить тебе, как это работает: Тот, кто пришел из будущего, сам собой начинает говорить на языке времени, куда попал. Но никто не может произнести ничего, что нарушит течение времени.

      – Что ты имеешь в виду – «нарушит»? – спросила я.

      – Ход времени нарушается, когда кто-то