Уплотнение границ. Сабин Дюллен

Так, в конце 1921 года в переписке ЧК с руководящими органами ЦК в одном и том же докладе бок о бок упоминались границы с Китаем, Латвией и Эстонией в связи с угрозой терактов со стороны многочисленных эмигрантов-белогвардейцев, группирующихся по другую сторону рубежей[124]. Такое представление о едином пространстве, в котором восточная и западная границы были частью единого целого, не было чем-то новым. Для российской традиции характерен навязчивый страх перед угрозой войны на два фронта. Новым, однако, было то, что теперь эти опасения отнюдь не ограничивались военной сферой или вопросами обустройства пограничной территории, но распространялись на полицейские практики. Во второй половине 1930-х годов СССР столкнулся с японской угрозой в Маньчжурии и германской экспансией в Европе. Как в военных решениях, так и в дипломатии устанавливалась четкая связь между событиями и планируемыми действиями на двух оконечностях Советского Союза. Но в этом глобальном видении доминировала полицейская логика. В контексте Большого террора, чисток и секретных репрессивных операций пришел час вскрыть – или сфабриковать – многочисленные тайные германско-польско-финско-японские связи. 20 июня 1937 года Н. И. Ежов писал В. М. Молотову:

      Неослабевающая активность иностранных разведок на участках границы с Финляндией, Эстонией, Латвией и Маньчжурией требует, в качестве одной из мер противодействия, срочного усиления пограничной охраны на этих участках[125].

      К связям между различными границами добавлялась создаваемая на уровне институтов полицейская смычка между пограничной зоной и внутренними районами. С 1926 года по февраль 1939 года пограничная охрана и внутренние войска подчинялись одному и тому же управлению ГПУ – НКВД.

      Тем не менее в повседневной административной работе отчеты о деятельности и меры в области охраны границ продолжали соответствовать отчасти унаследованному от прошлого делению. Для понимания используемых административных и географических категорий чрезвычайно полезны материалы Комитета обороны при СНК СССР. Мы находим здесь дореволюционное деление на восточные (азиатские) и западные (европейские) границы, а вместе с ним – соответствующие колониальные и имперские представления. Европейские границы включали три западных военных округа: Ленинградский, Белорусский и Украинский, – а так называемые азиатские соответствовали Закавказскому, Среднеазиатскому и Дальневосточному военным округам. С исторической точки зрения эти два типа рубежей – установленные начиная с XVI века границы на западе и колонизационный фронтир на востоке и юге – радикально отличались друг от друга[126]. Если в советский период различия в организации административного и полицейского контроля над границами постепенно стирались (хотя и не исчезали полностью), то глобальное деление на две географические зоны сохранялось во всех общих отчетах о погранслужбе, планировании бюджета, сведениях о численном составе. На более низком уровне

124

O концентрации белых на китайской и латвийско-эстонской границах // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 393.

125

ГАРФ. Ф. 8418. Оп. 12. Д. 390. Л. 27–30.

126

Khodarkovsky M. From frontier to empire: the concept of the frontier in Russia, 16th – 18th centuries // Russian History. The Frontier in Russian History. 1992. Vol. 19. № 1–4. P. 115–128.