Каинов мост. Руслан Галеев

надо много чистая вода. Если есть чистая вода, Драконы не спать три месяца и пять дней. Если нет чистая вода – только месяц.

      – Почему я никогда не слышал о Хозяине Пинаса? Об этом никто не говорил.

      – Мало знать Хозяин. Я знать, я вожу Драконы. Ты не знать. Но раньше Хозяин был не опасный. Не много был. Теперь он вырос. Хозяин вырастил Пинас. Это неправильно зачем, но теперь поздно.

      – Кто он такой, этот Хозяин?

      – Никто точно не знает. Но Драконы говорит – он был второй Жизнью. Когда стали убивать его человека, он ушел, а должен был умирать. Да.

      – Он был дополнительным шансом?

      – Да, второй жизнью. Так Драконы говорят. Но он предал человека. Такой очень редко. Никто не знает, почему Пинас взять его. А потом он стал Хозяин Пинас. Пинас оказался слабый. Он хотел использовать Хозяин брать город, но получилось обратно – Хозяин использовать Пинас. Теперь Хозяин много ест. Очень опасный.

      – Но дополнительные шансы не могут уничтожать носителей. Это и их убивает.

      – Так и была до когда Хозяин понял, что другое. Что не такое, как все. Это злость, я думаю, он пропитался злость Пинас. И стал Хозяин.

      – Никогда о нем не слышал…

      – Про него мало говорит. Знаю, он ищет один единственный и мечтает этот мир не было. Он называет себя Тварь, а других имен я не слышать…

4

      Под беснующимся зороастрийским небом, наверное, хорошо ехать на грузовике с кунгом в сторону трассирующей бесконечности московского бреда. В это трудно поверить, особенно когда картинка вдруг оживает вокруг тебя, и ты понимаешь, что пробудил бред, открыв ему дверь из камеры загнанного в тупик мозга. Уютная смерть в кровавом кружеве змеится по переулкам, избегая легко простреливаемых проспектов… И ты пересекаешь ее шальное тело, отчасти отторгаемый ею, отчасти пропитываясь ею же и прорастая в ее хорошо сдобренном черноземе. Пересекаешь сошедшим с ума бедолагой, который отказался от прошлого, выбросив в окно плеер и бейсболку. Это легче, чем могло бы показаться, но не имеет никакого отношения к обычному, стандартному, медицинскому безумию. Этот выбор сродни выбору профессии, конфессии или даже ресторана на вечер. Просто я так решил. И в этом месте и в этом времени – это немало. Я, как тот кракен, проснулся на океаническом дне спустя миллионы лет и понял, что остался один.

      На дне ядовитых морей, в фиолетовом мраке,

      На ложе из черных кораллов, в медуз хрустале

      Лежит первозданное диво – чудовищный кракен,

      Любовник, которому равного нет на земле.

      Могучее тело окутала сонная греза,

      И зрит немигающий глаз лишь одну темноту.

      Раз в тысячу лет он выходит из анабиоза,

      Чтоб снова искать Незабвенную, Данную, Ту.

      Туда, через толщу воды, через муки кессона,

      Блестя антрацитовой кожей на мускулах рук,

      Туда, где дождется его вожделенное лоно

      И жгучая нежность Единственной в сонме подруг.

      И пенит бурунами воду бездонная глотка,

      А