Расследования Берковича 10 (сборник). Павел (Песах) Амнуэль

а не убийц ловить, – сказал Хутиэли, когда Бухгольц вышел из кабинета.

      – Вы считаете, что имеет смысл подать рапорт о переводе? – осведомился Беркович.

      – Ни в коем случае! – воскликнул Хутиэли. – Ты здесь вполне на своем месте. Но иногда, – добавил он, – твою голову можно сдавать напрокат другим отделам.

      Нет человека – нет проблемы

      Поздравление с днем рождения и коробку конфет Фаня Бродская получила по почте. Фаня достала узкий пакет из почтового ящика около половины седьмого вечера, возвращаясь с работы. Если бы в ящике оказалось только извещение, ей пришлось бы назавтра бежать в почтовое отделение, и события развивались бы совсем другим образом. Каким? Да мало ли… Может, она спрятала бы коробку в шкаф и забыла до лучших времен.

      Впрочем, лучшие времена для Фани давно прошли – это были времена, когда она жила с мужем и сыном в далеком городе Бобруйске и была счастлива. Но жить становилось все сложнее, муж сказал: «Надо ехать!», они и поехали. Хотели, как лучше, а получилось… В Израиле Юлик изменился, стал другим человеком. Скандалы каждый день, и ведь что получалось: он вроде бы говорил тихо, но такие гадости, что она срывалась на крик, потом в ход шли тарелки и другая посуда, а кончалось все истерикой. Может, она действительно была виновата, как считал ее любимый сын Левушка?

      Как бы то ни было, однажды муж ушел, снял квартиру в другом городе, но что самое ужасное – сын ушел с отцом. Где это видано – от живой матери? Но что она могла поделать? Левушке уже восемнадцать, скоро в армию, сам решает, как и с кем ему жить.

      Фаня осталась одна. Поменяла квартиру, теперь у нее была однокомнатная – салон, он же спальня. Работала на двух работах, из сил выбивалась, но на жизнь, в общем, хватало. Мужчины для нее больше не существовали, но появилась подруга – Дорит Глезер, коренная израильтянка, ни слова не понимавшая по-русски. Они работали вместе – Дорит была в фирме секретаршей, а Фаня убирала. Дорит как-то поинтересовалась, отчего у Фани круги под глазами, та не выдержала, рассказала, как умела, Дорит приняла живое участие, и с тех пор они часто беседовали, бывали друг у друга в гостях. Дорит тоже жила одна, была, как сейчас говорят, self-made woman – женщиной, сделавшей свою судьбу. Она вывела Фаню из состояния депрессии и опекала, как могла.

      В день, когда Фане исполнилось сорок, только Дорит она и позвала к себе на день рождения. А кого еще? Некого. Лева поздравил мать по телефону, а бывший муж даже поздравлять не стал – так, видимо, она была ему противна.

      Пакет, который Фаня достала из почтового ящика, она вскрыла незадолго до прихода подруги: внутри была поздравительная открытка и коробка с конфетами. Фаня удивленно вертела открытку в руках, когда пришла Дорит с букетом гвоздик.

      – От кого? – поинтересовалась она.

      – Понятия не имею, – сказала Фаня. – Тут написано, но я плохо читаю на иврите.

      Дорит отобрала у подруги листок и прочитала: «Счастливого дня рождения! Кондитерская фирма „Ласточка“. Покупайте нашу продукцию, и вам всегда будет сладко в жизни».

      – Реклама, –