Как из далеча, далеча, из чиста поля…. Сергей Тимофеев

, и ребятенок младшенький не спит.

      – Что у тебя там, Светида? – окликнула она девушку, продолжавшую копошиться в траве.

      – Прости, бабушка, – повернула к ней чуть зардевшееся личико девушка. – Позабыла я урок твой. Вот эта травка, от чего она? – Светида сорвала маленький цветок о пяти желтых лепестках.

      Старушка нарочито сердито взглянула на девушку, но глаза ее вовсе не сердились, – улыбались.

      – Для сна эта травка, – ответила, – для вечного. Сок ее пуще змеиного укуса будет. Говорила тебе, есть похожие две, только тем и отличаются, что у одной лепестков на цветке – сколько пальцев на руке, а у другой – на один меньше. Выкопай корешок той, у кого меньше, высуши, да истолки, да в тесто высыпь, как подходить будет – от пирогов твоих за уши никого не оттащишь…

      Поляна полыхала разнотравьем. Вдалась в могучий лес полукружьем, ровной же стороной приласкавшись к огромному озеру. Солнце еще не взошло, но поднявшийся ветерок разогнал седой туман, и грозные воды потихоньку пробуждались от ночного сна, всплеском рыбы, стрекозами, носившимися над камышами, разгоняя мошкару, какими-то гулкими причмокиваниями в прибрежной траве и время от времени, там же, резкими ударами, будто кто бросал с берега валуны.

      – Водяник это, бабушка? – спросила Светида, прислушиваясь.

      – Кто ж его знает… Может, и водяник… А может, еще кто…

      И чего это бабушка сюда за травами ходит? Да еще одна. Она одна сюда ни за что на свете… Вон дуб какой к поляне пристроился. На стволе его, кто-то в незапамятные времена лик вырезал, вроде как Перунов. Мужало дерево, больше становился лик. Скоро размером с человека станет. Ишь, поглядывает. Ровно живой. Много в лесу и полян, и оврагов, и болотин, где любую траву отыскать можно, надо только знать, какую, а бабушка все чаще сюда наведывается. С ней не страшно. Хоть и идет о ней слава, как о волхвовице, а Светида ни разу не видывала, чтобы она чародействовала. Нашептывает, отшептывает – это дело обычное. Это не только она умеет. Слово человеческое, во время сказанное, оно отварам силу придает. Сила земли – она слепая. Она и на пользу, и во вред. Человеческое же слово – ей напутствием служит.

      С бабушкой Светида куда угодно пойдет. И к навьему ручью, и к роднику, вокруг которого, говорят, на зеленой неделе мавки хороводом кружатся, и даже к самому Синему камню.

      Хотя, если здраво рассудить, кого ей бояться? От зверя лесного да от змей она слово заветное молвит, перед тем как в лес идти. Время, чтоб не тревожить иных, березняки-дубравы населяющих, соблюдает, про людей же лихих в их краях слыхом не слыхано. И то сказать, они ведь от селения своего недалеко ушли. Тут почасту из своих кто-нибудь бродит, позови – откликнется.

      Разве что вот… Приходят к ним иногда из-за моря воины дивные, на лодках причудливых. Похожи эти самые лодки на змеев летучих, про которых сказки сказывают. Только размером поменьше. Хотя, ежели не знать, что лодка плывет, завидев поутру на озере и впрямь подумается – змей. Варягами их зовут. Это уже не лодки, а людей. Оружием увешаны, в шкуры одетые, на головах колпаки странные, с рогами. Видом же суровые, будто из камня вытесаны. Про них сказывали, – не чужие они. Пришли когда-то в незапамятные времена на берега озера, и частью остались здесь, поселились. Оттого-то поселение их вроде бы изначально Росстанью прозывалось. Потом уже переменилось, на Стан Россов, потому как часть народа ихнего Россами звалась. Стали здесь некогда станом, вот и получилось – стан россов. Так ли, или эдак, а только нынешние насельники похожи чем-то на варягов этих самых. В шкуры одень, оружием обвешай, может, и не отличишь. Только нынешних с мест насиженных колом не выгонишь, прикипели. Варяги же вроде как торговлей живут, туда-сюда мотаются на лодках-драконах, ну, иногда воюют. Такого, правду сказать, не бывало, чтоб у них в Стане обидели кого. Так они ведь долго здесь и не задерживаются – пару ночей переночуют, бывало, поправят лодки, ежели поломка какая случилась, и дальше себе плывут.

      – Что, все собрала? – спросила старая Ишня и улыбнулась, приметив, как Светида сделала невольное движение, пряча букетик за спину. Цветочек в нем, – его девушки под подушку прячут, чтобы суженый во сне глянулся. Что ж, самое время девке в замужество идти. Не девка – чистый клад кому-то достанется. И тебе ликом красна, и нрав добрый, в меру застенчива, а что пуглива – так это не беда. Иная замуж какой пугливой идет, а там, глядишь, сколько времени прошло, уже и на мужа прикрикивает. Плохо вот, нет ей в селении ровни. Не потому, что дочерью старшему селения приходится, сыну ее, Неро, – его даже иногда князем величают, – кого ни поставить рядом со Светидой, никто не гож. А времечко-то идет, не след в девках засиживаться. – Пойдем тогда, что ли…

      Стан их чуть поодаль берега, посреди леса устроился. Хотели его стеной обнести, да как-то не случилось; так, повтыкали кое-где частокол, на том дело и застопорилось. Может, оно и к лучшему? Прирастает потихоньку избушками, глядишь когда и вровень с городами окажется, про которых сказки сказывают, да гости заморские. Тогда и стена выстроится… Пока же, окромя медведей да волков, ни от кого вреда ждать не приходится. Так ведь и они особо не балуют, редко когда кого задерут.

      Ближе к Стану, уже и