Запад против Сталина. Гровер Ферр

кладовщиков, 7906 колхозников. Рассмотрены 12 076 дел обвиняемых, из них к расстрелу приговорены 719, к концлагерям – 8003, к выселению – 2533, к принудительным работам – 281».

      Такова уголовно-следственная статистика за январь 1933 года. Здесь нет никаких указаний, что хотя бы один из случаев связан с попыткой «уберечь собственные семьи от голода», как о том пишет Снайдер.

      Ссылка на Дэвиса и Уиткрофта посвящена теме спекуляции зерном и попыткам советского руководства ликвидировать ее – с хорошими, хотя далеко не окончательными результатами.

      Спекуляция зерном вредила всему, что стремились осуществить Советы: сбору с колхозов зерна в качестве налога для обеспечения питанием рабочих в городах; максимально широкому и насколько возможно справедливому нормированию имеющегося зерна, учитывая неурожаи и голод. Колхозники, спекулировавшие зерном, обычно воровали его у колхоза, делая его, таким образом, недоступным ни для государственных хлебозаготовок, ни для использования другими колхозниками. Покупали зерно исключительно те, у кого водились деньги, то есть не деревенская беднота; вот почему спекулятивная торговля зерном угрожала любым попыткам справедливого распределения хлеба в условиях голода. Последнее означало то, что прежде случалось в голодные годы: богатые продолжали есть, а бедные – голодать.

      Еще Снайдер утверждает, что в качестве резерва Советский Союз сберегал 3 млн т зерна. Дэвис и Уиткрофт напрямую не указывают размер «резерва» (они используют термин «запасы») на декабрь 1932 года, отмечая, что в июньском (1933) плане значилось 3608 млн т, а далее заключают:

      «Подобные надежды наверняка вызывали серьезный скептицизм со стороны тех немногих руководителей, которые знали о судьбе прежних попыток накопить хлеб» (с. 196–197).

      Далее Дэвис и Уиткрофт пишут, что в действительности на «1 июля 1933 года общий объем запасов составил 1392 млн т», включавший в себя семенное зерно (с. 236). Снайдер не говорит, где ему удалось отыскать цифру в 3 млн т, сохраняемых в декабре 1932 года в качестве резерва.

      Заключение. Ни одно из наиболее важных положений Снайдера по данному пункту не документировано теми источниками, которые он приводит.

      Следующее утверждение Снайдера с особой ясностью показывает его недобросовестность:

      «В конце декабря 1932 года Сталин одобрил предложение Кагановича насчет того, что посевное зерно для весны нужно изымать ради выполнения годового плана хлебозаготовок. Из-за этого у колхозов не осталось, чем сеять следующей осенью озимые» (с. 73).

      Конечно, ничего подобного не было. Сталин и Каганович совершили бы огромную глупость, изъяв семенное зерно и ничего не оставив для сева. Утверждение Снайдера, вероятно, связано с директивой Политбюро от 29 декабря 1932 года и другими решениями, разобранными ранее при обсуждении п. 5.

      Правительство отказывалось снижать план хлебопоставок, считая, что не выполнившие его колхозы и единоличники прячут зерно. Зачем? Конечно же, для питания, но и для продажи. Спекуляция на черном рынке в период голода сулила огромные барыши, поскольку