Правда и вымысел. Сергей Алексеев

шел вперед, но понял, что потерявший чувствительность язык не слушается.

      Проходя мимо дежурки, махнул Ромке Казакову, мол, забираю с собой, тот показал руками крест. Это означало, что в журнале будет написано – с задержанным разобрались, отпущен.

      Я не знал, как следует прощаться с Гоем, поэтому отвел его подальше от отдела и показал вдоль улицы.

      – Мне туда, – вымучил неповоротливым языком.

      – Если туда – иди, – разрешил он. – А что соль? Горькая?

      – Горькая…

      – Потому что ты изгой. – Он пошел в обратную моему направлению сторону. – Зато больше никогда не попросишь! И другим скажешь, чтоб не искали…

      Показалось, он еще что-то сказал, но из-за шороха дождя я не расслышал, переспросил – Гой глянул через плечо, махнул котомкой.

      – Иди! Иди! Чего встал?

      Так мы и разошлись.

      В то утро я проспал на работу, поскольку прибрел домой лишь в пять, однако на удивление в хорошем настроении – даже не спросив ни о чем Гоя, я успокоился, мне почему-то все казалось понятным, ничто не мучило, не отягощало, и даже остатки тошнотного вкуса соли как-то незаметно рассосались и пропали. На работу я мог прийти позже часа на три-четыре, поскольку работал ночью, но за мной приехал начальник уголовки Петр Петрович, сокращенно – ПП, в дверь кулаком застучал, и когда я открыл, у него очки на носу подпрыгивали – признак крайнего возбуждения.

      – Быстро собирайся, поехали!

      Думал, опять убийство на моей земле и очередной аврал, но в машине ПП на меня волком глянул.

      – Где Бояринов?

      Эта протокольная фамилия в голове у меня не отложилась, я помнил и знал лишь Гоя и потому спросил, кто это такой.

      – Бродяга с речвокзала! Где?!

      – Отпустил…

      Он не дал договорить.

      – Кто тебя просил соваться?! Ну кто?

      От возмущения и злости он даже говорить не мог, сверкнул очками, отвернулся.

      – Ладно, сам будешь отвечать.

      Он бы мог сдать меня с потрохами, чтоб самому не влетело, однако у ПП оказалось сильным корпоративное чувство, да и потом он мужиком был порядочным. Когда подъезжали, намекнул, каким образом будут меня спасать и как я должен оправдываться.

      – Молодой, опыта мало… Хотел провести вербовку… Он согласился на сотрудничество, дал информацию по Кудельнику. Фамилию запомни. Рапорт на мое имя сейчас же… Кудельника утром взяли на адресе…

      Я и представления не имел, кто такой Кудельник…

      Особого переполоха в отделе было не заметно, разве что отдежуривший Ромка Казаков почему-то все еще торчал в коридоре как посетитель. ПП затащил меня сначала в свой кабинет, где я настрочил несколько необходимых бумаг, а потом повел к начальнику отдела, у которого оказались два подполковника из нашего управления, занимающиеся оперативной работой, и трое в гражданском, по интеллигентным повадкам – комитетчики. Спрашивали они тихо, ласково, почти без эмоций, интересовались в основном процессом вербовки, которого не было, намерениями Бояринова и условиями