Он, она и пушистый детектив. Татьяна Полякова

допустить, что Геннадия ухайдокали домашние – сожительница, пасынок или любовница, – почему понадобилось делать это прилюдно? С нашим участием? Почему не замочить его келейно, втихую? Или расчет был перевести стрелки на кого-то из нас, гостей?

      Я усадил молодого человека, сказал ему наконец вытащить наушники и спросил, он ли убил отчима.

      – Ты че мне паришь, дядя?

      Я не стал пенять на его лексикончик, лишь спросил:

      – Арина говорит, что ты в нее влюблен, поэтому ревновал ее к отчиму. За это ты и убил Геннадия.

      В ответ юнец разразился длиннейшей и гнуснейшей речью, пересыпанной грубыми ругательствами. Из нее, в кратком и цензурном изложении, следовало, что Арина страдает чрезмерной похотливостью, вследствие чего находится в невменяемом состоянии и потому воздвигает на него напраслину.

      Мне захотелось промыть его рот хозяйственным мылом, но некогда было заниматься воспитательным процессом. Поэтому я только прервал его излияния и спросил:

      – А кто тогда, по-твоему, отчима убил?

      – Конечно, брательник его, Веня, – сказал тот без тени сомнений. – Ты че, сыщик, закон не знаешь: кому выгодно, тот и убил. Вениамин теперь все схарчит: и дом, и хату. А мы с маманей сосем.

      – Иди уже отсюда, Цицерон, – поморщился я. Сделав оборот, колесо снова замкнулось на Вениамине. Я выпроводил юнца и попросил брата погибшего пройти в кухню. Но тот в ответ буркнул: «Не пойду я. С какой стати? Кто вы такой и кто вас уполномочивал? Самозванцы вы тут все какие-то».

      – Не самозванцы, – вступилась за меня продюсерша. – Назначить Пашу следователем – солидарное решение всех присутствующих в этом доме. И если вы, Вениамин, уклоняетесь от беседы – есть основания полагать, что вы замешаны в преступлении.

      – Нет ни у кого никаких оснований! – отрезал Веня. – Не буду я с ним разговаривать, да и все.

      Я не стал настаивать. Беседы все равно меня не слишком продвинули в раскрытии убийства. Однако у частных детективов имеются и другие методы, помимо допросов подозреваемых. Например, наблюдения.

      Или – включить мозги.

      И я подумал: Катя. И вспомнил о том, как в первый же вечер нашего знакомства мониторил Интернет и социальные сети в поисках издания, где она работает, и ее личных публикаций.

      Потом я еще раз осмотрел огромную гостиную. Четыре видеокамеры в разных углах, надо же. И еще две на кухне. И не исключено, что есть дополнительно скрытые.

      Потом я подумал о черном котяре, который, уютно свернувшись, по-прежнему дремал на теле покойника. И о том, как Эльвира вызывала «Скорую помощь». И тут я все понял.

      – Катя, пойдем-ка, – поманил я свою девушку. Только пригласил ее не в кухню, а во двор – прямо из гостиной на улицу вела дополнительная дверь. Тщательно закрыв ее за нами, я огляделся. Видеокамер во дворе видно не было.

      Весенний день неспешно угасал. Птицы трещали не умолкая, решая насущные вопросы продолжения рода.

      Я подступил к Кате вплотную и напрямик спросил:

      – Кто из собравшихся знает? И кого вы используете втемную?

      Она сделала лицо кирпичом, но зрачки