Между нами только ночь. Марина Москвина

турка, наполовину румына.

      Он очень скромно держался, был молчалив, ел в сторонке от всей честной компании, но постепенно, как это обычно бывает, оказалось, что жизнь каждого участника нашей экстремальной экспедиции находится в его смуглых руках. Что он не просто мастерски, технично, бережно везет нас по горным глухим дорогам, каменистым, ухабистым, развороченным, и на всей скорости однажды плавно объехал перебегавшую скоростную трассу мышь, – но в трудные моменты Мариус как-то естественно и незаметно оказывался рядом, причем это касалось всего.

      – Что-то случилось? – спросил он у меня.

      Я: так, мол, и так, в кошачьем раю забыла жилет, который сейчас мне особенно дорог…

      – Поеду – привезу, – сказал Мариус.

      А ночь. Горы темные, диковатые, дорога – никакая.

      Я говорю… в общем, я уже ничего не говорю.

      Он уехал и через четыре часа привез мне жилет.

      “Иришенька, солнце мое, моя любовь!

      Всё-таки удивительная вещь: как можно не видеться с человеком несколько месяцев – и всё время думать о нем и мечтать, вспоминая счастливый день, когда мы отправились на поиски японского жилета, который я с тех пор никогда не снимаю – ни в жару, ни в холода.

      Надо ж было такому случиться, что прошлой ночью, умаявшись ездой по горному серпантину, я рухнула в постель, положив его под голову, а наутро забыла забрать из-под подушки. Мы далеко уехали оттуда, но шофер Мариус, увидев, как я огорчилась, в ночь-полночь вернулся и мне его привез. Вот он, снова у меня, как золотой кусочек той нашей встречи. И как обещание – новой!

      Обнимаю тебя – родная моя, любимая, скоро увидимся, жди меня, кушай понемножку, держись, твои Марина, Луна и священная буковая роща, которую я тебе вчера обещала”.

      “Как же я тебя люблю, Мариша! – она мне ответила. – Очень жду! Береги наш жилет!”

      Ночью приснилось, что мы с ней стоим на берегу озера в мокрой от росы траве, как лошади, положив головы друг другу на плечи. На высокой скале напротив горел обращенный к нам сияющий крест. А совсем рядом, почти задевая верхушку округлым боком, застыла луна – такая огромная, что видно было все ее горы и впадины.

      Утром от Олега пришло письмо.

      “Ира по-прежнему очень слабая. Боли, слава Богу, нет. Пытаемся начать ее кормить. Очень надеемся, что за три-четыре дня ей полегчает. В хоспис пока решили не везти – чтобы не сломить.

      Есть ли необходимость ехать именно в Израиль – вопрос серьезный и открытый. Они написали, что готовы принять ее на консультацию, но результатом может быть и отказ от лечения и возврат домой. Ты представляешь, каково будет ей это услышать. Сегодня в Израиле консилиум, должны ответить: возьмутся? И за сколько.

      Пока пытаюсь ее здесь поставить на ноги…”

      “Иришик мой дорогой! Поднимаясь всё выше и выше в горы, глядя в эти бездны, что удивительно для Карпат, не ожидала от них такого, – я думаю: куда же нас, елки-палки, занесло? И будет ли отдых усталым членам?

      Полюбуйся,