Комбат. Остановить блицкриг! (сборник). Олег Таругин

вы не сумели в полной мере использовать преимущество в огневой мощи и скорострельности над вооруженным устаревшими карабинами противником. Это – во-вторых.

      – А в-третьих? – осторожно осведомился Кобрин, прикинув, что идея с фугасами в принципе неплоха, но вот насчет «СВТ» полковник не совсем прав. Немцы на позиции его батальона шеренгами не шли. А после того, как начали долбить по окопам из орудий, и вовсе стало не важно, самозарядки у бойцов или «мосинки».

      – А в-третьих, больше замечаний на данный момент не имею, – усмехнулся Шкенев. – Только короткое напутствие: используя засадную тактику, усиленный минометами и пулеметами, вооруженный самозарядным оружием батальон в семь сотен бойцов может и должен наносить противнику гораздо больший ущерб! Да и людей вы, учитывая перечисленные обстоятельства, потеряли все-таки многовато. Подумайте над этим и сделайте соответствующие выводы. Свободны, товарищ капитан. Ступайте в лабораторию, все готово к обратному переносу. Удачи!

      Пока несколько сбитый с толку Сергей шел обратно и переодевался в свежий комплект нижнего белья – или как там правильно называется эта одноразовая пижама, в которой ему предстояло залезть в «ванну» медблока? – он продолжал размышлять над более чем неожиданным разговором. В чем-то он был согласен с полковником, в чем-то – нет, но подумать на досуге действительно стоило. Вот только будет ли у него этот самый «досуг» там, на войне? Кстати, а вот интересно, это всех проходящих «Тренажер» курсантов «выдергивают» обратно для разбора ошибок или только его? С другой стороны, какая разница?

      – Готовы? – привычно осведомился лаборант, сверяясь с планшетом.

      – Поехали, к чему тянуть, – хмыкнул Сергей, борясь с желанием почесать зудящую под налепленными на кожу датчиками грудь. – А то больно щекотно.

      – Щекотно? – нахмурился медик. – В каком смысле?

      – Да не важно, отправляй уже, меня бойцы ждут. А то вдруг Минаев по нужде захочет да проснется. А тут Витька Зыкин у него чего спросит. Вернусь, а меня уже в страдающие раздвоением личности психи записали. Вот будет…

      Закончить фразу Кобрин не успел: как и в прошлый раз накатила и пропала тошнота, и ставшее невесомым сознание плавно угасло, чтобы очнуться совсем в ином времени.

23 июня 1941 года, раннее утро

      Кобрин позволил бойцам поспать почти три часа, подняв батальон глубокой ночью. Красноармейцы не роптали, хоть и не успели как следует отдохнуть – угу, можно подумать, он со всеми этими «возвращениями в будущее» успел! Эмоции и воспоминания вчерашнего дня еще были живы в их памяти, настраивая на нужный лад: каждому хотелось сражаться и дальше, побеждая, разумеется. Самым страшным для комбата, как ни дико звучит, была именно эта их вера в скорую победу. До которой пока еще слишком далеко. Кобрин прекрасно представлял, что их ждет сегодняшним днем и скольким из них не удастся дожить до вечера, но своими мыслями ни с кем делиться не собирался, даже с Зыкиным, как-то незаметно ставшим… ну, не то чтобы полноценным