Черная кровь. Святослав Логинов

что Ромар… но колдун такими памятками не делился.

      Толпа, словно вода, смыкалась за спинами проходивших набольших рода. Наступила тишина. На земле расстелили шкуру громадного зубра – на неё опустился Бойша, сел на пятки, положив поперёк колен священный нефрит. Руку Уники он выпустил, и девушка осталась стоять посреди пыльного круга. Таши казалось – её взор ищет кого-то в толпе… уж не его ли?

      Расселись и старейшины. Каждый – на специально для таких случаев хранимую шкуру. Конечно, не зубра. На шкуре предка может восседать только вождь.

      Ромар и Стакн как шли, так и сели рядом. Колдун не поднимал головы, а говорливый мастер всё продолжал ему что-то негромко втолковывать. Говорить осталось недолго – вождь поднимет священный нефрит, и придёт молчание.

      На ногах остались лишь Уника и Матхи. Шаман не может сидеть, он – посредник между предками и живущими, он – между небом и землёй.

      А! Вот и Тейко… Таши почувствовал, как сжались кулаки. Не утерпел незадачливый соперник, припёрся-таки на судилище… да ещё, гляди-ка, в первые ряды просунулся… Ишь как глаза горят, за три полёта стрелы видно.

      Двигались, пихались, толкались ещё недолгое время. Наконец Бойша медленно поднял дубинку вождя.

      И – разом как обрезало. Замерли. Застыли. Окаменели. Смотрят. Ждут, что вождь скажет. Ему начинать суд.

      – Дети Лара! – могучий голос Бойши разносился далеко окрест, так что Таши в своём укрывище слышал его ясно. – Должно нам сегодня судить прозывавшуюся Уникой, дочь Латы. В чём её вина – назову, и да услышат меня предки! И пусть не останется тех, кто скажет – не знал-де я. Зачала прозывавшаяся от Таши, брата своего…

      Обычно люди так не разговаривают, сегодня вождь говорит обрядовым слогом. Уники уже нет среди живых. Она – на полпути. Даже имени у неё не осталось. Потом, ежели оправдают, имя вернут. А коли осудят, тогда имя больше не потребуется. Не станет такого имени в роду, и никто более этим словом дочь не назовёт. А что Таши назван братом Унике, так это тоже обряд. Раз они из одной семьи – значит, брат и сестра, и не может быть меж ними брака.

      – От мангаса, дрянь!!! – взвизгнул вдруг Тейко.

      Народ охнул: совсем ополоумел парень! Вождя прервать!

      Ни на миг не замедлил Бойша своей речи. Только раз взглянул на крикуна – и Тейко разом осёкся. Под взглядом вождя разве что Ромар глаз не опустит.

      Сейчас бы могли и скрутить крикуна. Но, верно, цепко помнил Бойша, кого в жёны добивался Тейко; пожалел на первый раз, понял сердечную боль, что порой и разум затмить может.

      – Зачала от Таши, охотника, человека. Зачала от того, кто в её семье рос. Теперь должно нам судить её. Говорите, старейшие! А кто горлопанить станет… того утихомирим.

      Первыми говорить должны старики. Вождь с колдунами слушают. Их слово последнее. Им решение изречь. Хотя… не бывало такого, чтобы пошёл вождь поперёк приговора старейших вкупе с колдуном, шаманом и мастером…

      Таши замер, прислушиваясь. Нет, ничего не слыхать. Замолк вождь, и гадай, что