Лучшие повести для девочек (сборник). Лидия Чарская

дама. Гардеробная

      Торопясь и перегоняя друг друга, девочки бежали умываться к целому ряду медных кранов у стены, из которых струилась вода.

      – Я тебе заняла кран, – крикнула мне Нина, подбирая на ходу под чепчик свои длинные косы.

      В умывальной был невообразимый шум. Маня Иванова приставала к злополучной Ренн, обдавая ее брызгами холодной воды. Ренн, выйдя на этот раз из своей апатии, сердилась и выходила из себя.

      Крошка мылась подле меня, и я ее разглядела… Действительно, она не казалась вблизи такой деточкой, какою я нашла ее вчера. Бледное, худенькое личико в массе белокурых волос было сердито и сонно; узкие губы плотно сжаты; глаза, большие и светлые, поминутно загорались какими-то недобрыми огоньками. Крошка мне не нравилась.

      – Медамочки, торопитесь! – кричала Маня Иванова и, хохоча, проводила зубной щеткой по оголенным спинам мывшихся под кранами девочек. Нельзя сказать, чтобы от этого получалось приятное ощущение. Но Нину Джаваху она не тронула.

      Вообще, как мне показалось, Нина пользовалась исключительным положением между институтками.

      Вбежала сонная, заспанная Бельская.

      – Пусти, Влассовская, ты после вымоешься, – несколько грубо сказала она мне.

      Я покорно уступила было мое место, но Нина, подоспевшая вовремя, накинулась на Бельскую.

      – Кран занят мною для Влассовской, а не для тебя, – строго сказала она той и прибавила, обращаясь ко мне – Нельзя же быть такой тряпкой, Галочка.

      Мне было неловко от замечания Нины, сделанного при всех, но в то же время я была бесконечно благодарна милой девочке, взявшей себе в обязанность защищать меня.

      К восьми часам мы уже все были готовы и становились в пары, чтобы идти на молитву, когда в дортуар вошла новая для меня классная дама, фрейлейн Генинг, маленькая, полная немка с добродушной физиономией. Она была совершенной противоположностью сухой и чопорной m-lle Арно.

      – Ах, новенькая!.. – воскликнула она, и ее добрые глаза засияли лаской. – Komm herr, mein Kind (подойди сюда, дитя мое).

      Я подошла, неистово краснея, и молча присела перед фрейлейн.

      Но каково же было мое изумление, когда классная дама наклонилась ко мне и неожиданно поцеловала меня… В горле моем что-то защекотало, глаза увлажнились, и я чуть не разрыдалась навзрыд от этой неожиданной ласки.

      – Видишь, какая она у нас добрая, – шепнула мне Маня Иванова, заметя впечатление, произведенное на меня наставницей.

      Мы сошли в столовую. После молитвы, длившейся около получаса (сюда же входило обязательное чтение двух глав Евангелия), каждая из иноверных воспитанниц прочла молитву на своем языке. Когда читала молитву высокая, белокурая, с водянистыми глазами шведка, я невольно обратила внимание на стоявшую подле меня Нину. Княжна вся вспыхнула от радости и прошептала:

      – Она выздоровела, ты знаешь?

      – Кто выздоровел? – шепотом же спросила я ее.

      – Ирочка… Ах! да, ведь ты ничего не знаешь; я тебе расскажу после. Это – моя тайна.

      И