Приговор некроманту. Владислав Жеребьёв

не смущаясь, начал тормошить своего спутника, но куда там. Сон лысого был поистине богатырским. Конечно, можно было обшарить карманы спутника, но этого я сделать не мог по идейным соображениям. Снова подступил холод и ломота в суставах, и я вновь принялся за упражнения. Если бы я был в том физическом состоянии, к которому шел многие годы, то это было бы просто, а вот некромант выдыхался после тридцатого отжимания. Приходилось сидеть или лежать на земле, восстанавливая силы. Тепла от этого не прибавлялось.

      – А ты упорный парень, как я погляжу?

      Проснувшись, Крос с интересом наблюдал за моими телодвижениями.

      – Холодно, – прохрипел я. – Замерзну насмерть, и не видать тебе денежек.

      – Тогда поднимайся, пойдем греться, – вдруг решил лысый.

      – Куда пойдем? – поинтересовался я сипло, стараясь прибавить к интонации как можно больше страданий.

      – Да тут недалеко. – Крос встал и зашагал вперед, а я, воя и постанывая, ринулся за ним, чтобы не потерять своего спутника в буреломе.

      Лысый шел легко, выбирая, похоже, новый маршрут и действуя так уверенно, будто каждый день совершал утренние прогулки по Красному лесу. Шли мы ходко, без приключений. Ни одна колючка не впилась мне в одежду, ни один сук не хлестнул по лицу. И вдруг лес закончился, а мы оказались на поляне. Посреди нее стоял вполне себе добротный дом – с окнами и трубой, из которой шел дым, палисадником и крыльцом с резными перилами. Выглядел этот дом совершенно нелепо и чуждо в этом пейзаже нависающих крон зеленых исполинов, в хороводе замшелых камней и симфонии лесных запахов и звуков.

      Крос, впрочем, этому не удивился. Поднявшись по ступеням, он провел рукой над наличником двери и, вытащив из тайника ключ, без особых церемоний отомкнул замок.

      – Входи, некромант, – обронил он, и первым шагнул внутрь.

      Я сидел у камина и с наслаждением потягивал горячий бульон из глиняной миски. Устроился я прямо на циновке, рядом с огнем, а мой лысый спутник по-хозяйски расположился в кресле-качалке, укрыв ноги клетчатым пледом и скрестив руки на груди.

      – Чей это дом?

      Я внимательно осмотрел жилище и пришел к выводу, что решительно не могу понять, кто тут живет. На сторожку охотников оно не походило. Полки с книгами, в тисненых золотом переплетах, широкий письменный стол, коллекция курительных трубок в стеклянной витрине и еще тысячи мелочей говорили о том, что тут живет не охотник, не лесник и вообще человек, скорее, интеллектуального труда. Была тут и шкура странного зверя, страшного на вид, но с шерстью такой мягкой и приятной на ощупь, что я даже залюбовался, поглаживая ее ладонью, и временно позабыл о своих недугах. Широкие окна были застекленными, чего я и в Илиноре видел немного, а того, что ушло на этот дом, хватило бы, чтобы остеклить им в славном городе целый квартал.

      Сам дом выглядел очень опрятно, хоть женская рука и не угадывалась. Ни пыли на столешнице, ни паутины по углам. Можно было подумать, что в помещении ежедневно проводят тщательную