Сотканная из тумана. Лена Обухова

– Ораниенбаумская! Этот город все еще оставался для него чужим, хоть и был родным для его девушки. Новая организация отнимала много сил и времени, работа еще не была окончательно налажена. Заявки чаще всего оказывались пустышками, а то и вовсе намеренной мистификацией.

      Однако, несмотря ни на что, вот уже несколько месяцев подряд Войтех, на удивление, был счастлив.

      Глава 1

      16 августа 2015 года

      Пермский край

      Летняя ночь в деревне наступает поздно. Даже в середине августа, когда солнце клонится к закату много раньше, чем месяц назад, до девяти вечера жители по домам не расходятся. Пока еще светло, нужно управиться со скотиной, убедиться, что все сараи и курятники заперты. Близость леса накладывает свой отпечаток: звери иногда забредают в деревню полакомиться курятиной или крольчатиной. В самые голодные годы не спасают даже собаки, а порой и сами становятся жертвой оголодавшего волка.

      Илья Пантелеевич Горбушкин еще раз обошел двор, убедился, что и хлев, и крольчатник тщательно заперты. Оглянулся воровато по сторонам, проверив, не видит ли его внук, и шагнул к курятнику. Запирать последний было обязанностью шестнадцатилетнего Алешки, гостившего у него все лето, но тот порой забывал это сделать, а на деда обижался, когда Илья Пантелеевич перепроверял за ним. Вот и сейчас длинная палка, которая клалась в специальные крюки по обе стороны двери и таким образом не давала распахнуть ее никому, кроме человека, стояла в углу. Илья Пантелеевич покачал головой, тщательно запер курятник и направился к дому.

      – Кажись, гроза собирается, а, Пантелеич? – окликнул его сосед Степан.

      Илья Пантелеевич остановился, посмотрел на небо, которое с запада действительно затягивала черная туча: большая, густая, она плотной тканью ложилась на верхушки деревьев, цепляясь за них и как будто немного застревая. Двигалась медленно, может, дойдет, а может, и зависнет над рекой, подумает немного, да и развернется обратно. Такое бывало часто. Деревня стояла в низине, с трех сторон окруженная лесом, а с четвертой – необычайно широкой в этом месте Камой, за которой тоже, насколько видно глазу, простирался лес, а потому климат в ней был свой, особенный, не сравнимый даже с ближайшими поселениями.

      – Кажись, – на всякий случай кивнул Илья Пантелеевич, подходя ближе к забору, разделяющему два участка.

      Спорить со Степаном всегда было затеей глупой. Тот только и ждал повода доказать собеседнику свою правоту, порой меняя мнение по ходу разговора, если вдруг оппонент начинал с ним соглашаться. Степан сидел на пороге своего дома, зажав между пальцами папиросу, и то и дело выпускал в воздух струю сизого дыма, который вопреки законам природы не поднимался вверх, а зависал перед самым его лицом.

      – Может, еще и пронесет, – тут же отозвался Степан, поняв, что спорить с ним сосед не намерен.

      – Может, – снова согласился Илья Пантелеевич. – А ты чего здесь сидишь?

      – Да сейчас папиросу выкурю и пойду. Завтра рано на базар собираюсь. Медку немного собралось, продать надо.

      Илья Пантелеевич