Прежде всего любовь. Эмили Гиффин

пальцы, чем толстые ноги, и с тех пор красит ногти в самые дикие цвета.

      Когда она поднимает взгляд, я обращаюсь к ней по имени:

      – Джози? Ты слышала, что я сказала?

      Она говорит: «Да».

      – Мама хочет, чтобы мы что-нибудь сделали. Втроем. Или даже пригласили папу.

      – Так поговорила бы сначала с ним, – рявкает Джози. – И вообще, у него новая девушка.

      – Да? – спрашиваю я, ощущая одновременно негодование и зависть. Выходит, она с отцом ближе, чем я. – И давно?

      – Не помню… несколько месяцев.

      – Я ее знаю? – мне кажется, что у них все не слишком серьезно. В его «Фейсбуке» нет никаких следов женщины, а все его девушки всегда это делали: постили фотографии, часто из поездок или из его дома на озере Бертон, отмечали его в записях, чтобы появиться в ленте его друзей.

      Она пожимает плечами:

      – Ее зовут Марсия. Она судебный репортер.

      Джози начинает колотить по воображаемой клавиатуре, и я представляю себе девушку с огромной грудью и красными акриловыми ногтями.

      – И сколько ей лет?

      – Почему ты всегда спрашиваешь?

      – А почему нет?

      – Не знаю… за сорок. Она в разводе, двое сыновей. И что же мама собирается устроить на эту жуткую годовщину? Маскарад? Сеанс спиритизма?

      – Джози! – кривлюсь я.

      – Что? Мама верит в эту хрень.

      – Она не верит в спиритизм! Только в знаки…

      – Это ужасно. Нет никаких знаков. Дэниел не создает радуги и не подбрасывает на тротуар монетки, – презрительно говорит Джози, – и ты так и не ответила на мой вопрос. Что именно она собирается устроить в память жуткой автомобильной аварии?

      – Не знаю… может, съездить куда-нибудь.

      – Ты считаешь, что это правильно? – спрашивает Джози, смотря мне в глаза. – Уехать в тропики…

      Я перебиваю ее, пока она не наговорила лишнего.

      – По-моему, дело тут не в правильности и неправильности. И я не сказала ничего про тропики! Она говорила про Нью-Йорк.

      – Почему?

      – Из-за Софи.

      – Какой такой Софи?

      – Ну тебя, Джози. Ты прекрасно знаешь… Подружка Дэниела.

      – Почему они до сих пор общаются? Это нездорово.

      – Может быть. Может, для этого она и хочет в Нью-Йорк. Все закончить.

      – Закончить? Мередит, Дэниел погиб пятнадцать лет назад, – глаза у нее стали стальными.

      – Я знаю, – говорю я.

      Она смотрит на меня, прежде чем ответить.

      – И знаешь что? – я не успеваю сказать ни слова. – Они бы все равно расстались. Она бы разбила ему сердце. Или наоборот. И в любом случае мама бы ее возненавидела, как возненавидела всех наших бывших, и давно бы уже забыла Софи. А вместо этого…

      – Вместо этого Дэниел погиб, – говорю я, думая, что это все правда. Смерть Дэниела все изменила. Навсегда. И вот об этом Джози постоянно забывает.

      Лицо Джози становится пустым, и она заявляет, что собирается поговорить с Харпер.

      Я вздыхаю и смотрю ей вслед. Через несколько секунд я слышу, что они с Харпер